Наконец до Дэниела дошло: это миссис Холкомб и ее бездарный сын Эдвард, которому он давал уроки рисования в течение нескольких мучительных недель в Хелстоне.
– Привет, Эдвард, – Дэниел наклонился, чтобы пожать руку мальчику, а потом поклонился его матери. – Миссис Холкомб.
До этого момента Дэниел не задумывался о своей одежде, передвигаясь во времени. Его не заботило, что люди на улице могут подумать о его современных серых брюках или о крое белой оксфордской рубашки, которая отличалась от тех, в которых были другие мужчины в городе. Но если в одежде, в которой пришел на День благодарения к родителям Люс два дня назад, он будет наталкиваться на людей, с которыми был знаком почти две сотни лет назад, могут пойти слухи.
Дэниел не хотел привлекать к себе внимания. Ничто не должно было отвлекать от поисков Люс. Ему просто нужно найти другую одежду. Не то чтобы Холкомбы заметили. К счастью, он вернулся в то время, когда его знали как «эксцентричного художника».
– Эдвард, покажи мистеру Григори, что мама только что купила тебе, – сказала миссис Холкомб, приглаживая непослушные волосы сына.
Мальчик неохотно достал маленький набор красок из портфеля. Пять стеклянных флакончиков с масляной краской и длинные красные кисточки из дерева.
Дэниел произнес подобающий комплимент о том, какой Эдвард везучий мальчик, так как у его таланта были теперь правильные инструменты, при этом пытаясь не показать, что он ищет самый быстрый способ закончить разговор.
– Эдвард такой талантливый ребенок, – настаивала миссис Холкомб, беря Дэниела за предплечье. – Проблема в том, что ваши с ним уроки рисования кажутся ему менее захватывающими, чем ожидает мальчик его возраста. Вот почему я подумала, что правильный набор для рисования может помочь ему найти себя. В качестве художника. Понимаете, мистер Григори?
– Да, да, конечно, – Дэниел прервал ее, – дайте ему все, что вызывает желание рисовать. Гениальный план…
Холодок разлился по всему телу, и слова застряли в горле.
Кэм вышел из паба на другой стороне улицы.
На мгновение Дэниел вскипел от гнева. Он ясно сказал, что ему не нужна ничья помощь. Он сжал кулаки и сделал шаг по направлению к Кэму, но потом…
Конечно же. Это Кэм из эпохи Хелстона. И казалось, что Кэм отлично проводит время в нарядных зауженных брюках в полоску и викторианской курительной шапочке. Его черные волосы были длинными, спадающими каскадом на плечи. Он облокотился о дверь паба, обмениваясь шутками с тремя мужчинами.
Кэм вытащил сигару с позолоченным кончиком из квадратного металлического портсигара. Он еще не заметил Дэниела. Но как только заметит, перестанет смеяться. С самого начала Кэм путешествовал по вестникам чаще, чем другие падшие ангелы. Он был экспертом, каким Дэниелу никогда не стать – такой дар получали присоединившиеся к Люциферу, у них был талант путешествовать по теням прошлого.
Одного взгляда на Дэниела викторианскому Кэму хватит, чтобы понять, что его соперник – анахронизм.
Человек вне своего времени.
Кэм поймет, что происходит что-то большее. И в таком случае Дэниел никогда не сможет от него избавиться.
– Вы так любезны, мистер Григори, – продолжала болтать миссис Холкомб, все еще держа Дэниела за рукав.
Голова Кэма начала поворачиваться в его направлении.
– Не стоит благодарности, – выпалил Дэниел. – А теперь, если изволите, – он отцепил ее пальцы, – мне тут нужно… купить новую одежду.
Он быстро поклонился и бросился в дверь ближайшего магазина.
– Мистер Григори… – миссис Холкомб практически прокричала его имя.
Дэниел выругался про себя, притворяясь, что не слышит, но это только заставило ее повысить голос.
– Но тут шьют платья, мистер Григори! – крикнула она, сложив руки рупором.
Дэниел уже был внутри. Стеклянная дверь магазина захлопнулась за ним, и звоночек, привязанный к ней, зазвенел. Он мог бы спрятаться здесь хотя бы на пару минут в надежде, что Кэм не увидел его и не слышал пронзительный голос миссис Холкомб.
В магазине было тихо и пахло лавандой. Туфли богатых посетителей истерли деревянный пол, а настенные полки до самого потолка занимали рулоны цветных тканей. Дэниел опустил кружевную занавеску на окне, чтобы его не было видно с улицы. Когда он обернулся, то в зеркале заметил другого человека в магазине.
