Все настойчивее, все ненасытнее становился его поцелуй.
Казалось, он требует, чтобы она рассталась со своим сердцем, со своей душой и передала их ему.
Все то прекрасное, что переживала она в минуты своего танца, все духовное, к чему приближалась она при звуках музыки, словно бы обретало свой тайный смысл.
Это чувство захватило их и вдруг обожгло, как раскаленные лучи солнца в час полуденного зноя.
Чувство это было до того могущественным, величественным и несравненным в своей красоте, что ей почудилось, будто снопы искр, мечущиеся между ними, ослепили ее, пронзили тело и испепелили их обоих.
«Это любовь», — успела подумать Локита, и все ее существо откликнулось на его призыв к ней. Каждая клеточка ее тела содрогалась теперь от радостного изумления такой силы, что временами ее охватывала мука.
— Я люблю тебя! Я люблю тебя!
Ей хотелось прокричать эти слова, ей хотелось двигаться, танцевать под блеск и величие их звучания.
Князь все еще не отпускал свою пленницу, на милость которой он обрекал себя, он целовал ее с алчностью человека, чудом вернувшегося к жизни из царства мертвых.
Когда же он поднял голову, она увидела в его глазах выражение неподдельного изумления. Она знала — он задает себе тот же вопрос, что и она задавала себе.
— Неужели правда, ты здесь, ты так близка ко мне? — спросил он дрогнувшим голосом. — Что теперь я могу… дотронуться до тебя?
— Это… правда, — прошептала она.
— Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь.
— Я люблю тебя! Я не знала, что любовь может быть так… так бесподобна… прекрасна, как музыка и… свет…
— Этот свет принесла сюда ты, моя радость.
Вновь и вновь он целовал ее — целовал в щеки, в уста, целовал тоненькую жилку, что от возбуждения трепетала на ее шее, и снова в уста…
Они потеряли представление о времени. Наконец он подвел ее к дивану и усадил рядом с собой. Руки его все еще обвивали ее талию. Он словно бы боялся потерять ее еще раз.
— Хьюго рассказал тебе о наших планах? — спросил он.
— О том, что мы с тобой… поженимся? — спросила Локита, и голос ее задрожал от волнения. — Но он сказал, что мы должны держать это в тайне.
— Да, в тайне. Сейчас важно только то, что ты должна стать моей… моей… стать частью моего сердца, моей души… так я о тебе думал всегда…
— Ты сказал мне это… еще в ту нашу первую встречу…
— Я думал так тогда, думаю то же и поныне. Когда ты исчезла перед тем званым вечером, любовь моя, мне было трудно, очень трудно заставить себя поверить, что я не потерял тебя навсегда, но судьбе снова угодно было свести нас друг с другом.
— И что же… это был, наверное, замечательный вечер? — с затаенной тоской спросила Локита.
— Без тебя это превратилось в пустое паясничанье.
— Мне очень… мне очень жаль…
— У тебя впереди еще тысяча вечеров, я устрою для тебя любой вечер, какой ты ни пожелаешь, но сейчас я хочу, чтобы мы остались вдвоем и рядом не было ни души.
— И я тоже… этого хочу, — прошептала Локита.
Он еще ближе прижал ее к себе. Руки его пробежали по ее телу, а губы коснулись мягкого шелка ее кожи.
Наконец он с усилием произнес:
— Я скажу тебе, что мы задумали. Не пройдет и часа, как мы поженимся. А потом, солнце жизни моей, я верю, что мечты мои исполнятся… И мы с тобой проведем здесь ночь…
— Если ты в самом деле желаешь этого… — проговорила Локита, — то знай, я исполню все… чтобы сделать тебя счастливым.
— Да, ты сделаешь меня счастливым!! — неистово вскричал князь. — Ты вся создана для моего счастья, восторга, поклонения! И до конца своих дней я намерен лелеять тебя, напоминать, что без тебя жизнь моя потеряет смысл, что мы всецело принадлежим лишь друг другу.
С уст Локиты сорвался стон радости. Она прижалась лицом к его шее.
Он целовал ее волосы и говорил:
— Хьюго предложил нам воспользоваться своим загородным домом. Мы сможем отправиться туда завтра и проведем там наш медовый месяц.
Локита подняла голову, глаза ее заблестели:
— А можем мы отправиться туда верхом?
— Все будет исполнено по твоему желанию. Лишь позволяй мне любить тебя, говорить тебе, как ты прекрасна.
Лицо Локиты вспыхнуло.
— Я тоже… этого хочу… — сказала она и дотронулась рукой до его щеки.
