На нем была изображена бабочка и подпись «если ты любишь что-то, отпусти». Не стоит и говорить, что раньше эти слова казались мне супертупыми.
— По снегу? — переспросила Кендра. — Ты можешь снести свою оранжерею, и вот тебе снег.
— Аха. Она скучает по реальному миру.
— Кайл, это же твоя жизнь. Это гораздо важнее, чем…
— Я не Кайл, я Адриан. И для меня нет ничего важнее ее желаний. Я собираюсь сообщить ей об этом сегодня за ужином.
Кендра выглядела задумчивой.
— Это значит, что ты никогда не сможешь снять проклятие.
— Я знаю. Я в любом случае не собирался его снимать.
Этим вечером, готовясь к ужину, я помылся и причесал волосы. Услышав, что Магда зовет меня по имени, я продолжал тянуть время. Я не хотел этого ужина, потому что, скорее всего, он станет для нас последним. Я надеялся, что Линди захочет остаться на ночь и уйдет только утром, или — еще лучше — задержится на несколько дней, чтобы собрать свои вещи: книги, одежду, духи — словом, все, что я ей подарил. Что я буду делать, если она уйдет, оставив их. Они будут лишь напоминать мне о ней, как будто она умерла.
Ну и, конечно, я действительно, всем сердцем, надеялся, что она скажет: «О нет, Адриан, я даже и подумать не могу о том, чтобы уйти от тебя. Я так сильно тебя люблю. Но с твоей стороны было так мило и неэгоистично предложить мне уйти, поэтому дай, я тебя поцелую».
И мы бы поцеловались, проклятие было бы снято, и она осталась бы со мной навсегда. А моим самым большим желанием было — жить с ней вечно.
Но я не мог даже надеяться на это.
— Адриан! — Магда постучала в дверь.
Я опаздывал минут на пять.
— Входи.
Она влетела в комнату.
— Адриан, у меня есть идея, — я попытался улыбнуться.
— Тебе не нужно отпускать мисс Линди. Я думала о том, как дать ей больше свободы и всего того, что она хочет.
— Я не могу выходить на улицу, — я вспомнил девушку на вечеринке по случаю Хэллоуина. — Это невозможно.
— Не здесь, — сказала она. — Но послушай. Кажется, у меня есть идея.
— Магда, нет.
— Ты любишь ее или нет?
— Конечно, но все это безнадежно.
— Эта девочка тоже нуждается в любви. Я вижу это, — она жестом попросила меня сесть в кресло рядом с дверью. — Послушай вот что.
Уже стемнело, я стоял, уставившись в окно, до тех пор, пока на улице никого не осталось. Город, который Никогда Не Спит, уснул. Улицы опустели. Накануне вечером шел снег, и на тротуарах не было видно ничьих следов. Даже мусорные баки были еще полны.
— Куда мы идем? — спросила Линди, спустившись вниз.
— Ты мне веришь? — в ожидании ответа я затаил дыхание.
У нее были все основания не доверять мне. Я был ее похитителем, захватчиком, и неважно, что я скорее умру, чем причиню ей вред. Я надеялся, что спустя пять месяцев проживания со мной, она знала это.
— Да, — ответила она, казалось, удивившись этому не меньше, чем я.
— Мы идем в одно замечательное местечко. Думаю, тебе понравится.
— Мне следует взять с собой какие-нибудь вещи?
— У меня есть все, что тебе понадобится.
Подошел Уилл, и я повел Линди к запасному выходу из нашего здания. Я держал ее за запястье, но без применения силы. Она больше не была пленницей. И если она попытается убежать, я не стану удерживать ее.
Но она не побежала. Мое сердце питало надежду, что не сбежала она потому, что просто не хочет уходить, хотя, возможно, она просто не знала, что я не собираюсь ее догонять. Она следовала за мной к лимузину.
Лимузин организовал мой отец. После разговора с Магдой я позвонил ему на работу. Мне понадобилось немало времени, чтобы пробиться к нему в студию, но, в конце концов, я услышал знакомый голос, наполненный отцовской заботой.
— Кайл, я почти в эфире.
На часах — четверть шестого.
— Это не займет много времени. Мне нужна твоя помощь. Ты передо мной в долгу.
— Я в долгу перед тобой?
— Ты услышал меня. Ты запер меня в Бруклине практически год назад, и я не жаловался. Также я не рассказал историю чудовищного сына Роба Кингсбери, ведущего на канале Фокс. Признай это, ты мне должен.
— Чего ты хочешь, Кайл?
Я объяснил ему. Когда я закончил, он сказал: — Ты хочешь сказать, что с тобой живет какая-то девочка?
