Она училась по специальности картографа.
Но признаний под лестницей не было.
Дело в том, что к восемнадцати годам красота ее стала полной и развитой. Она на некоторых производила какое-то даже ошарашивающее впечатление. В этой красоте ощущалось не притяжение, а отталкивание.
Если сказать проще, то большинство мужчин и юношей считали, что у нее непременно кто-то уже есть, не может не быть! — и поэтому даже не делали попыток. Сами ее приветливость ко всем и готовность откликнуться на разговор, на шутку, на улыбку и даже на грубоватое (от робости) заигрывание казались подозрительными.
Первым осмелился шестидесятидвухлетний декан геодезического факультета Брилев, известный своим неимоверным бабничеством, невзирая на третью молоденькую жену, семерых детей от трех браков и девятерых внуков и внучек. Он не только деканствовал, но еще и преподавал, и Женечка должна была сдавать ему экзамен на первом семестре. И он «завалил» ее. И предложил прийти к нему домой такого-то числа (заранее каким-то образом освободив дом от домочадцев).
Женечка простодушно сказала об этом матери.
— Старый кобель! — возмутилась мать. — Да ты понимаешь, зачем он тебя к себе зовет?
— Конечно, — сказала Женечка.
— И что ты собираешься делать?
— Посмотрим.
— Женька! А ты не б… у меня?
Женечка подумала и сказала:
— Кажется, нет.
И вот она пришла к Брилеву.
Брилев тут же взял ее зачетку, поставил отличный балл и сказал:
— Вот вам. Можете уйти. Но раз вы пришли, то вы ведь знаете, зачем пришли?
И вдруг заплакал:
— Господи! Какая юность! Какая красота!.. Уходите! Вы не поймете меня. Скажете: козел, старый бабник! Да, козел, старый бабник! Но пока ждал вас — оробел! Уходите!
— Почему же, — сказала Женечка. — Я понимаю вас. Вам, мне сказали, шестьдесят два. Вы думаете о том, что никогда больше не будет у вас такой юной и такой красивой женщины. И вас гложет горе. Ведь так?
— Поразительно! — сказал Брилев. И опять заплакал. — Женечка, я никогда так не боялся смерти! Вы ужасны, как сама смерть, но вы прекрасны — невероятно! Есть красивее вас, но вы именно прекрасны! Господи, сколько зла вы причините людям!
— Все, наверно, так думают, — сказала Женечка. — А это не так.
И она была с Брилевым весь день.
И, провожая ее, Брилев сказал:
— Больше, конечно, никогда. И не надо. Я просто не выдержу. Но мне не страшно теперь умирать. Я знаю, что такое счастье!
И кстати, весной этого года он действительно умер. Святой смертью, как старушки говорят: во сне.
Каким-то сверхъестественным образом распространился слух о том, что Женечка не так уж неприступна. Брилев тут ни при чем; он, всю жизнь хваставшийся победами, о том, что было с Женечкой, — ни гугу, словно боялся, что даже произнесенное ОБ ЭТОМ слово уменьшит его счастье. И вот некоторые соученики из тех, кто посмелее, стали кое-что предпринимать. Ну, как обычно: зазвать на вечернику, остаться вдвоем и т. п.
И пошла, пошла молва о грешности Женечки, да что там грешности, о развратности, почти настолько же беспредельно ужасной и прекрасной, насколько беспредельно ужасна и прекрасна она сама. И преследовала эта молва Женечку все годы обучения. И будь это старые времена, не миновать бы разборов и осуждений на разных уровнях ее аморального поведения. Вплоть до отчисления ее из праведных рядов учащихся.
А теперь вот вам парадокс: старый Брилев был первым и последним у Женечки за все эти годы.
Как? Почему? Что такое?
А вот послушайте.
К примеру, старшекурсник-сердцеед зазывает Женечку на вечеринку. И делает так, что они остаются вдвоем.
С небывалым для него замиранием сердца он фривольно подходит к Женечке и хочет обнять ее и поцеловать.
И видит запрокинутое прекрасное лицо Женечки, сияющие ее глаза. ОБОЖАЮЩИЕ ее глаза.
— Ты чего? — спрашивает сердцеед почти испуганно.
— Любуюсь тобой. Ты зверь желания, ты всадник любви, ты молодость мира, ты надежда Женщины, Ты, Ты, Ты!
— Само собой, — бормочет сердцеед и вспоминает, как умело он может обнять, прижать, поцеловать, на ушко шепнуть.
Пробует. Касается руками плеч ее.
И чувствует с ужасом, что вся мужская его сила бурно исходит из него (и ощущает себя при этом почему-то маленьким ребенком, который во сне не удержался и хочет проснуться, но не может!!!).
