Все еще пытаясь осознать его предложение в полном объеме, и отчаянно восстанавливая нормальный темп дыхания, Эмили дотронулась до его щеки, ее голос был тише, чем шепот. – Диллан, мы можем поговорить наедине, пожалуйста?
Почти сразу же, его улыбка спала с лица, но прежде чем он ответил, заговорила его мама.
Ее лицо исказилось, словно она обиделась. – Ты уверена, что собираешься сказать «да» моему сыну? – раздраженно сказала она.
Генри приказал ей взглядом молчать.
Не получив ответа, Эмили закусила губу и посмотрела вниз на скрученные руки на коленях.
Диллан медленно поднялся на ноги, свирепым взглядом посмотрев на маму. Он протянул руку и мягко взял Эмили за руку. – Ммм…хорошо, детка, - сказал он, понизив голос. – Здесь есть банкетный зал, где мы можем поговорить.
Эмили выпустила воздух из легких, словно он был в заложниках. Она потянулась к руке Диллана и с опущенной головой от стыда, последовала за ним к задней части ресторана. Краем глаза, она могла видеть посетителей, которые выглядывали из своих мест и тихо возобновляли трапезу. Тихие шепоты, распространяющиеся по залу, громко зазвучали в ее ушах, словно школьный оркестр.
Диллан закрыл за собой дверь, его невысказанный вопрос повис в воздухе. Удрученный взгляд в его глазах был очевидным, когда он скрестил руки и побрел к окну.
Голос Эмили был чуть громче шепота, но был слышен через всю комнату, где он стоял, не двигаясь. – Мне просто нужно время, Диллан. Вот и все.
Не поворачиваясь в ее сторону, он громко выдохнул, его голос был тихим, как и ее. – Я не понимаю, Эмили. Мы говорили об этом несколько раз. Я думал, ты любишь меня.
Эмили заплакала, несмотря на все ее внутренние уговоры, держать слезы при себе. – Боже, Диллан, конечно, я люблю тебя. Я люблю тебя даже больше, чем ты можешь себе представить, - воскликнула она, слова чувствовались отвратительно, от воспоминаний о прошлой ночи. Последнее, что ей нужно было это образы Гэвина, но это было бесполезно. Он не выходил из ее мыслей. Его улыбка…его глаза…его смех…все, что было связано с ним, приводило ее в замешательство. Ее теория, о том, что она не хотела его, разбилась на кусочки. Просто так, ее сердце сжалось немного больше. – Мы даже еще не жили вместе. Я думала, это будет нашим первым шагом до брака.
Диллан повернулся к ней лицом. – Я хотел, чтобы ты переехала ко мне, когда ты приехала в Нью-Йорк, Эмили. Ты одна, кто не хотел этого принять.
Эмили все еще пыталась взять себя в руки, он пересек комнату и разорвал их дистанцию. С дрожащей рукой он погладил ее по щеке. – Я люблю тебя. Это наш следующий шаг, детка. Пожалуйста, скажи мне, что это не имеет отношение к тому, что сделал твой отец вашей семье. Я никогда так не сделаю, Эмили. Клянусь богом, я не буду.
Теперь Эмили окунулась в воспоминания двадцатилетней давности. Сколько бы она не отрицала, никаких упоминаний об этом человеке…она хорошо его помнила. Особенно один день: утро, когда он вышел из дома, и из ее жизни навсегда. Вспышки памяти ее в пятилетнем возрасте, смотрящую на высокую фигуру, которого даже в юном возрасте, Эмили сильно любила – врезались ей в память. Воспоминания о ее крошечных ручонках, хватающих его за ногу, чтобы он остался и не уходил, вторглись в ее разум, как незваные гости. Хотя она и пыталась – и Господь свидетель – она не смогла его удержать. Он был намного сильнее ее. Она все еще слышала мучительные крики матери и ее сестры, когда он пьяный проклинал каждую из них словами, которые ее хрупкие уши не должны были слышать.
Цепляясь за плюшевого медведя, Эмили следовала за ним, зовя его, когда он споткнулся об входную дверь. Это был солнечный день – еще одна вещь, которую она помнила. Солнце светило над ним, освещая его тело, как ангела, в которого она верила, когда он выходил и садился в машину. Она вбила себе в голову, что он вернется. Он не мог так сделать. Не важно, сколько раз она сидела среди своих кукол, ожидая его, но он так и не появился. Все, что она делала – ждала кого-то, кто так и не вернулся. Ушел. Исчез, как призрак. Мрачные воспоминания вызывали еще больше слез.
