Что это доказывает? Да всего-навсего то, насколько выгоднее решать любые вопросы добром, чем батогами. Пока двухметровый царь с головой меньше собственного кулака надрывался и орал, размахивал легендарной дубинкой, сек кнутами и угонял в Сибирь за ослушание — Петербургу было быть пусту. И даже при Петре строить город удавалось, только нарушая нормы карательно-полицейской «экономики».
А как стало в Петербурге жить выгодно — ручеек переселенцев не иссякал. К 1800 году в Петербурге жили уже 220 тысяч человек. В XIX век Петербург вступил, уже обогнав Москву, — к 1811 году, перед нашествием Наполеона, в ней жили порядка 175 тысяч человек. В 1862-м москвичей стало 358 тысяч, к 1897 году число их перевалило за 1 миллион.
В Петербурге же в 1853-м жили порядка 500 тысяч человек. Сразу после раскрепощения 1861 года толпы людей ринулись в Петербург, и в 1900-м в нем жили уже порядка 1,5 миллиона человек. Из них 718 410 человек были вчерашними крестьянами, прибывшими из 53 губерний Российской империи. Петербуржцы первого поколения.
В 1917 году — около 2,5 миллиона человек. Петербург сделался по-настоящему большим городом; в 1900 году он был четвертым по населению городом мира. Только Лондон, Париж и Константинополь были больше Санкт-Петербурга.
Разница в том, что Москва росла постепенно и естественно, как город, заполняющийся сельским людом, который постепенно становится горожанами, москвичами. В третьем поколении внук переселенца из подмосковного села становился москвичом — сохраняя акающий «гаварок» и многие бытовые привычки.
Жители же Санкт-Петербурга далеко не поголовно стали петербуржцами. Конечно же среди жителей города были и «настоящие» петербуржцы. Те русские европейцы, которые жили в городе по три, по четыре поколения и начали довольно сильно отличаться от остальных русских людей. Те, кого стремились уничтожить и коммунисты, и нацисты.
Но весь XIX век Санкт-Петербург удивительным образом сохранял черты города недавних переселенцев, военного города на осваиваемых вновь землях. Уже в 1897 году женское население составляло всего 31 % населения Санкт-Петербурга. Треть населения города были бездетные холостяки. Почему?!
Да не источит читатель слезы жалости о судьбе эксплуатируемых бедняков. То есть было и это: в Санкт-Петербург шли на заработки. Чем лучше становились дороги, тем легче становилось приехать в Петербург — в том числе приехать надолго. Человек жил в городе годы, десятилетия, но семьи как-то не заводил, или заводил не в Петербурге.
Это очень напоминает мне историю, рассказанную профессором Л.Б. Алаевым, — про индуса, и не из бедных: «горожанина, правительственного чиновника среднего ранга. Но, к моему удивлению, семья его — жена и дети — до сих пор жила в родной деревне… Таких «полугорожан» в Индии очень много»[113]. Россия совсем недавно перестала быть страной крестьян, деревенских жителей. Еще при советской власти, до 1960-х годов, у нас тоже «деревни окружали города», а в царской России горожан было меньше, чем в Индии сегодня. В Петербурге «полугорожане» встречались даже в рабочей среде.
В 1861 году в Петербурге жили 20 тысяч рабочих; в 1890-м — 150 тысяч, в 1900-м — 260 тысяч, в 1917-м — 500 тысяч. Из них порядка 100 тысяч не имели семей; были ли это просто молодые люди, не успевшие обзавестись семьей, «убежденные холостяки» или все те же «полугорожане» — мне неизвестно.
Для сравнения — в Москве в 1900 году 146 тысяч рабочих, из них 38 тысяч железнодорожников. Холостой рабочий в Москве был таким редким исключением из правила, что его и сыскать было трудно.
Но это, так сказать, низы общества. Хотя ведь и рабочим при их совсем неплохих доходах никто не мешал искать подходящих невест в провинции, хотя бы в своих собственных деревнях. А ведь искали не все.
В холостяках ходили и люди образованные, ярко выраженные «русские европейцы», в том числе и довольно богатые. «Полугорожане» встречались порой даже в среде крупных предпринимателей или чиновников первых нескольких рангов. Живет человек в Петербурге всю жизнь — а его семья живет в деревне или маленьком городке.
