Стоицизм на каждый день - страница 101

Мы стараемся максимально хорошо сыграть свою сложную роль – жить и умирать. Чтобы сделать это, нам нужно помнить о том, чему мы научились, и о тех мудрых словах, что узнали.

Защитник природы Дэниэл О’Брайен заметил, что не «владеет» своим гигантским ранчо в Южной Дакоте, – он просто живет там, пока банк позволяет ему производить ипотечные платежи. Эта шутка – об экономических реалиях скотоводства, но она также наводит на мысль, что земля не принадлежит человеку, что она переживет и нас, и наших потомков. Марк Аврелий говорил: у нас нет ничего своего, и даже наши жизни находятся в управлении.

Мы готовы жадно цепляться, драться и трудиться ради владения вещами, но они могут пропасть во мгновение ока. То же касается и остального: то, что мы хотели бы считать собственным, в равной степени ненадежное: статус, физическое здоровье или сила, отношения. Как они могут быть истинно нашими, если что угодно кроме нас самих – случай, невзгоды, смерть – может без предупреждения отнять их у нас?

Так чем же мы владеем? Только нашей жизнью – и то недолго.

Политические ветры могут в один миг сменить направление, лишив вас основных свобод, которые вы воспринимаете как должное. Или вне зависимости от того, кто вы и насколько вы осторожны, найдется кто-нибудь, кто ограбит и убьет вас за пару долларов.

Как написано в нестареющем «Эпосе о Гильгамеше»[515]:

Смерть не единственное, что может порушить наши планы; на это способны тысячи вещей. Сегодня может показаться, что немного приятнее игнорировать такую вероятность, но какой ценой?

Существует история о Дамокле, фаворите тирана Дионисия, который считал правителя счастливейшим из смертных. Чтобы показать ошибочность такого представления, тиран предложил Дамоклу на день занять его престол. Посреди веселья фаворит вдруг обнаружил: над ним на конском волосе висит обнаженный меч, – так Дионисий показал опасности и бремя царствования, а также постоянный страх перед убийством. Теперь такое нависающее напоминание о смерти, опасностях и трудностях называют дамокловым мечом.

Реальность такова, что аналогичный меч висит над всеми нами: в любой момент наша жизнь может прерваться. Такая угроза предлагает нам два направления: бояться и холодеть от ужаса либо использовать ее как мотиватор – делать добро, быть хорошим. Меч подвешен, и нам больше не о чем беспокоиться. Неужели вы предпочтете, чтобы он сорвался во время какого-то постыдного, эгоистичного деяния? Неужели вы предпочтете, чтобы это произошло, пока вы всего лишь собираетесь стать хорошим когда-нибудь в будущем?

У нас есть иррациональный страх перед принятием факта собственной смертности. Мы избегаем размышлений об этом, поскольку считаем, что они удручают и тяготят. Однако мысли о том, что мы смертны, часто оказывают противоположный эффект – скорее бодрят нас, чем печалят. Почему? Потому что дают ясность. Если бы вам сказали, что осталась неделя жизни, что бы вы поменяли? Если бы вы умерли, но вас реанимировали, насколько иным стал бы ваш взгляд?

Если же, как говорит у Шекспира волшебник Просперо, законный герцог Милана, «о смерти подумывать»