Деев внимательно огляделся и вытянул из-за голенища сапога тяжелый кинжал. Сдвинув автомат за спину, он почти без взмаха, одним коротким точным движением срубил стоящую рядом тонкую березку и ловко очистил ее от веток. Превращенным в слегу стволом деревца он ощупал дно болота и шагнул на ближайшую кочку. Кочка всхлипнула, задрожала, но выдержала вес пулеметчика. Деев, помогая себе слегой, шагнул дальше, на другую кочку. Болото вздохнуло, покрылось рябью и, разрывая тонкую зеленую ряску, с шипением вытолкнуло из-под кочки пригоршню лопающихся вонючих пузырей. Пулеметчик на секунду замер и, рассчитывая каждый шаг, стал удаляться в глубь болота к маячившим вдали елям.
Через полчаса взмокший, на дрожащих от напряжения ногах Деев выбрался на твердую почву и, сверяясь с компасом, сразу же углубился в чащу леса. В полусотне шагов от болота он увидел то, что искал…
Отослав Деева разведать путь к жилью через болото, лейтенант направил Васина, организовавшего чистку оружия, за спрятанной в лесу повозкой с музейным имуществом. С Васиным ушел Митрофаныч. Сам Титоренко присоединился к автоматчикам, разложившим на плащ-палатке содержимое трофейных жестяных футляров – приборов для чистки оружия. Вставляя со стороны патронников металлические цепочки со щетками и фитильными концами, автоматчики протаскивали их сквозь каналы стволов. Зина орудовала протиркой для ствольной коробки.
– Что, непривычно чистить без шомполов? – спросил лейтенант, ни к кому персонально не обращаясь, и замер: в небе, нарастая, послышался гул самолетных моторов. Задрав голову, белобрысый автоматчик Гоша в просветы между верхушками деревьев попытался сосчитать плывущие в голубой вышине на восток немецкие бомбардировщики.
– Куда это Гера полетел? – сказал он.
– Почему Гера? – поинтересовался лейтенант.
– Ну, Геринг, – смутился автоматчик, – мы ведь с Лешей из Липецка, земляки, – кивнул он на второго автоматчика, такого же белобрысого и коренастого, как он сам, – на одной улице жили. И призывались в один день. Так что Геринга, можно сказать, лично знаем.
– Как это – лично? Знакомы, что ли?
– Не то чтобы знакомы, но здоровались с ним, когда встречались. Хоть и пацаны еще были.
– Ничего не пойму, – лейтенант недоверчиво посмотрел на автоматчика. – При чем здесь Геринг и Липецк? Объясни толком.
– А вы не знаете? – Гоша довольно гоготнул, показывая искрошенные зубы. – В Липецке же летная школа была. Немецкая летная школа. В двадцатых годах в этой школе Герман Геринг обучался. Красивый, скажу я вам, мужик был. Как сейчас помню, на танцы в клетчатых гольфах приходил. Говорят, он тогда уже женатый был, но девчата липецкие все одно по нему сохли.
– И что, у него тоже зазноба была?
– А как же, товарищ лейтенант, конечно, была! Дело ведь молодое. Надя Горячева. Жила она, помню, на окраине, где-то в районе Нижинки. Тоже писаная красавица была, а гордая – не подступись, однако вот прилипла к своему Гере. Как ни бился с ней отец (он станционным смотрителем работал), ничего поделать не мог! Чем все это закончилось, не знаю, но аккурат в начале войны пропала Надя. Никто не знает, куда пропала. А Геринг еще раньше к себе в Германию укатил.
– Черт с ним, с этим Герингом, ты мне лучше скажи, что у тебя с зубами? Как ты их угробил?
– Как угробил, – обиделся автоматчик, – так и угробил! Я ведь войну телефонистом начинал, а там, сами знаете, на день до десятка обрывов бывает, если бой. Кусачки или пассатижи не всегда под рукой, вот провод чаще всего зубами и сращиваешь. Да еще оплетка, как камень, особо если провод немецкий, как ее ободрать? Опять же зубами, а в проводе и стальная жилка бывает. А вы – «угробил»! – Автоматчик махнул рукой и с остервенением принялся за чистку оружия.
Титоренко на минуту задумался и покачал головой, дивясь переплетению людских судеб.
– Значит, Надя Горячева… – пробормотал он и сразу забыл о разговоре. Одолевали свои заботы.
Между тем для рейхсмаршала Германа Геринга гордая липецкая девушка Надя, видимо, очень много значила. Возвратившись из летной школы «Виф-Упаст» в Германию, он продолжал переписываться с ней. Когда перепиской заинтересовался НКВД, она прервалась.
