— Пошел! Пошел! — крикнул зычный голос.
Кучер стеганул лошадей, и мы остались на дороге одни.
— Все ясно, Уотсон, — сказал Холмс, пристегивая поводок к ошейнику, еще не успевшего угомониться спаниеля. — Собаку не проведешь! Она подумала, что в коляске хозяйка, а там — чужой человек.
— Но голос-то был мужской! — вскричал я.
— То-то и оно, Уотсон. Мы заполучили еще один козырь, но играть надо по-прежнему осторожно.
Поскольку у Холмса не было никаких планов на вечер, мы воспользовались нашими рыболовными снастями по назначению и получили на обед целое блюдо форели. Только покончив с едой, Холмс вновь вспомнил о делах.
Вскоре мы опять очутились на той же дороге, что и утром, и приблизились к воротам парка. Возле них маячила высокая темная фигура. Это оказался мистер Мейсон, тренер из Шоскомба и наш лондонский гость.
— Добрый вечер, господа, — приветствовал он нас. — Я получил вашу записку, мистер Холмс. Сэр Роберт еще не приехал, но мы ждем его сегодня к ночи.
— Далеко ли от склепа до дома?
— Около тысячи двухсот футов.
— Значит, нам, похоже, нечего бояться сэра Роберта.
— Только не мне. Едва вернувшись, он захочет видеть меня, чтобы порасспросить о Принце, нет ли чего новенького.
— Ясно. Тогда нам придется обойтись без вас, мистер Мейсон. Покажите дорогу к склепу и будьте свободны.
Ночь стояла темная, безлунная, но Мейсон уверенно вел нас по травянистым лужайкам. Вот впереди обозначились смутные очертания старой часовни. Мы вошли через полуразвалившуюся дверь, ведшую когда-то на крыльцо. Спотыкаясь о груды разбросанных камней, наш проводник в кромешной тьме отыскал дорогу в угол, откуда пологая лестница вела вниз, в склеп. Спустившись, он зажег спичку и осветил это мрачное место, угрюмое и зловещее, с замшелыми крошащимися стенами из грубо обтесанного камня и штабелями гробов. Свинцовые или каменные саркофаги стояли с одной стороны, почти касаясь сводчатого потолка, который исчезал во тьме над нашими головами. Холмс включил свой фонарик, и тонкий ярко-желтый сноп света упал на эту мрачную картину. Лучи отражались от стальных полос на гробах. Многие саркофаги были украшены изображениями короны и грифона — герба древнего рода, и на пороге смерти сохранявшего свое величие.
— Вы говорили, что нашли тут кости, мистер Мейсон. Покажите, где они лежат, и можете идти.
— Они вот здесь, в углу.
Тренер зашагал в противоположный угол склепа и застыл там в немом изумлении, едва луч нашего фонаря осветил это место.
— Они исчезли! — только и смог вымолвить он.
— Я так и думал, — удовлетворенно усмехнувшись, сказал Холмс. — Полагаю, их прах и сейчас покоится в печи, уже поглотившей часть из них.
— А зачем сжигать останки человека, умершего тысячу лет назад? — изумился Джон Мейсон.
— Мы здесь как раз затем, чтобы это установить, — ответил Холмс. — Вероятно, поиски отнимут много времени, поэтому не будем больше задерживать вас. Думаю, к утру мы узнаем все.
Как только Мейсон удалился. Холмс начал с великим тщанием осматривать все саркофаги, начиная с самых древних, относившихся, похоже, еще к саксонскому периоду. Он шел от середины склепа вдоль длинного ряда покоившихся тут норманнов, всевозможных Хуго и Удо, до тех пор, пока не добрался наконец до сэра Вильяма и сэра Дэниза Фолдера, живших в восемнадцатом веке. Прошел час или больше, прежде чем Холмс достиг свинцового гроба, поставленного на попа у самого входа в склеп. По удовлетворенному возгласу, сорвавшемуся с губ моего друга, я понял, что цель его поисков достигнута. Он внимательно изучил через лупу края тяжелой крышки гроба, потом достал из кармана маленькую «фомку», какими обыкновенно взламывают несгораемые шкафы, просунул ее в зазор и стал отжимать крышку, удерживаемую лишь двумя скобами. Послышался скрежет рвущегося металла, крышка подалась, но лишь едва приоткрыла содержимое гроба. В этот миг нашим упражнениям пришел конец.
В часовне, прямо над нашими головами, раздались быстрые и твердые шаги человека, знавшего, зачем и куда он идет. По ступеням лестницы заструился свет, и в следующий миг в проеме готической арки показался мужчина с фонарем в руках. Вид он имел устрашающий: грузное тело, зловещая повадка… Большая керосиновая лампа, которую он держал перед собой, освещала его волевое лицо с длинными усами и сердитые глаза, цепко изучавшие все закоулки склепа. Наконец их взгляд остановился на нас.
