— Какая? Давайте расплатимся и уйдем отсюда, хорошо?
С испорченным настроением они поднялись в номер. Это был довольно дешевый номер — с двумя кроватями, но без ванной.
Войдя в комнату, Жока остановилась и огляделась:
— Не ахти как шикарно, но, по крайней мере, тепло. — С этими словами она подошла к окну и, отодвинув гардину, посмотрела на засыпанную снегом улицу. — Снег все еще идет. Если погода не изменится, нам, пожалуй, все рождественские праздники суждено тут просидеть. — И, повернувшись к Лонтаи, она добавила: — А что мы будем делать, если ночью начнется проверка? Чего доброго, заберут за безнравственное поведение.
— Не бойтесь, никуда вас не заберут. — Миклош сел на один из стульев. — Пока вы со мной, вам бояться нечего.
— А я и не боюсь.
— И меня не бойтесь. Так на какой кровати вы будете спать?
— Вот на этой. — Жока показала на кровать возле окна. — Проявляйте выдержку, товарищ подполковник! — Жока обошла вокруг стола, приблизилась к Миклошу и взъерошила ему волосы: — Ну, Миклошка, право... Будьте пай-мальчиком, я прошу вас...
Он взял ее за руку и усадил на кровать:
— Перестаньте портить мне прическу, иначе я за себя не отвечаю.
Жока наклонилась к нему и обняла за мускулистую шею. Они поцеловались.
— Ну, довольно, — проговорила она спустя минуту, освобождаясь из объятий Миклоша. — Право, хватит. — Она поправила платье: — Глупости все это! — и, став вдруг серьезной, полезла в сумочку за сигаретами.
Сильный ветер стучал наполовину опущенными жалюзи. Миклош встал и опустил их до конца. Завывания ветра слышались теперь не так отчетливо. А из бара по-прежнему доносились приглушенные звуки музыки.
Некоторое время они сидели молча. Затем Миклош, нисколько не стесняясь, будто перед ним была не Жока, а собственная жена, начал раздеваться.
— Ты женат? — спросила его девушка, неожиданно, но довольно естественно переходя на «ты».
— Ты прекрасно знаешь, что нет, — ответил Миклош.
— Мне вдруг показалось, что ты солгал, что у тебя есть жена и дети.
— Нет у меня никакой жены, а ребенок будет, когда ты мне его родишь... — Миклош лег и накрылся одеялом.
— Если я когда-нибудь и заведу ребенка, то только для себя. Но это еще не скоро... — Жока поставила пепельницу на прикроватную тумбочку и начала разбирать постель. Потом подставила стул, чтобы положить на него одежду. — Тебе ничего не нужно? А то я сейчас свет погашу.
— Ты мне нужна.
— Об этом мы поговорим в другой раз. — Жока выключила свет, подождала несколько секунд, пока глаза привыкнут к темноте, осторожно подошла к своей кровати и стала раздеваться. — Вы, мужчины, странные существа, всегда беспокоитесь только о себе.
— А что странного в том, что мужчине нравится женщина и он хочет, чтобы она ему принадлежала? В настоящий момент для реализации этой странности у нас имеются все основания. Мы с тобой целовались, следовательно, я тебе симпатичен. Ты спокойно пошла со мной в эту комнату и не протестовала против того, что мы будем вместе. Чего же еще? Или ты думаешь, что, если кто-нибудь застанет нас здесь, он поверит, что между нами ничего не было? Да ни один дурак этому не поверит!
— Знаешь, меня как-то не очень интересует мнение других людей, — проговорила Жока, залезая под одеяло. — Я живу так, как считаю правильным. Ты слушаешь меня?
— Конечно, слушаю.
— В известной степени ты прав, только я должна огорчить тебя. Мы действительно целовались с тобой, и я действительно пришла в эту комнату, но я не влюблена в тебя и потому не стану твоей.
Ветер, казалось, немного стих — жалюзи не стучали, как прежде.
— А ты уже была влюблена?
Жока посмотрела на огонек горящей сигареты и тихо проговорила:
— По-настоящему нет. Возможно, поэтому во мне так сильно чувство сопротивления. Знаешь, я принадлежу к числу тех дурочек, которые еще верят в большую любовь. Я слишком много жду от этого чувства, поэтому размениваться на мелочи не хочу. Во мне тоже нередко пробуждается и желание, и любопытство, и нетерпение, но без любви... Поцелуи — это совсем другое... Ты уже спишь?
— Нет. Ты и вправду не знала ни одного мужчины?
— А зачем мне лгать? Конечно, многие мои знакомые не верят, но меня их мнение как-то не очень волнует. С какой стати я бы стала лгать тебе?
