Пожилая женщина в платке заламывала руки и тихонько ойкала, будто молилась:
— Ой, боже! Ой, господи!..
На нее никто не обращал внимания: каждый занимался своим делом.
И снова во дворе появился усатый. Он взял плачущую женщину под руку и принялся утешать:
— Перестаньте, тетушка Мари... Никакой беды не произошло... Войдите, чайку горяченького попейте...
Эндре подошел ближе, поискал глазами Марику, но ее нигде не было.
Из машин продолжали выгружать столы, стулья, посуду, постели, подушки и тащили все это в здание школы. Зрелище было довольно печальным. Можно было подумать, что идет театральная репетиция или же снимается массовка будущего фильма о великом переселении народов. Не хватало только «юпитеров» с их мощными лампами да начальственных окриков режиссера-постановщика...
Дождь шел не переставая, а люди, сгорбившись под тяжестью вещей, продолжали разгружать машины. С одного из грузовиков две женщины снимали кухонный шкаф. Они стояли внизу, поддерживая нависшую переднюю часть шкафа, а молодой мужчина с кузова автомобиля помогал им.
— Ну, еще раз взяли! — командовал он. — Еще раз! Бабоньки, одновременно поднимайте!..
— Да не могу я! — взмолилась одна из женщин, по морщинистому лицу которой градом катил пот. — Подожди, Дани, дай передохнуть минутку... Я больше не могу...
— Ладно, мама, — сказала ей женщина помоложе, — я одна подниму. Медлить нельзя, а то все промокнет...
Эндре оттеснил старушку и взялся за край шкафа.
— Спасибо... — благодарно вымолвила молодая женщина.
Он подставил под шкаф спину и взвалил его на себя. Шкаф оказался на редкость тяжелым, будто в него кирпичей наложили.
Эндре таскал мебель почти до полудня. И, как ни странно, физическая работа немного взбодрила его. У него не было времени даже спокойно покурить, его нижнее белье и гимнастерка промокли насквозь от дождя и пота, но он был доволен. Дважды он сталкивался с директором Доци. Они тепло поздоровались, но поговорить так и не смогли — ни у того, ни у другого ни одной свободной минуты не было.
Директор занимался распределением людей по классам и расстановкой мебели. Школьников же он приказал увести в большую классную комнату, где они находились под присмотром тетушки Аннуш.
Словно полководец на поле боя, он ставил перед каждым определенную задачу. Амалия Чутораш составляла списки переселенцев, записывая необходимые данные. Магда Фабиан хозяйничала на кухне — она готовила обед на всех. Жигмонд Вираг превратился в заправского квартирмейстера, который пытался установить порядок, чтобы внесенная в классы мебель не мешала людям ходить. Классы простынями и одеялами были поделены на сектора, в каждом из которых расположилась одна семья. Затем Вираг начал принимать меры по соблюдению элементарных норм санитарии и гигиены, что оказалось делом непростым, так как многие переселенцы протестовали против прививок.
Эндре все это казалось непривычным. Да он, собственно, впервые столкнулся с людским горем.
— Где Марика? — спросил он у директора.
— На плотине, — ответил тот, отпирая свой кабинет. — Входи.
Войдя в кабинет, Эндре сразу почувствовал, как приятно растекается но всему телу тепло.
— Ничего, все обойдется, — заговорил Доци, подходя к шкафу. — Люди у нас умные — поймут. Снимай гимнастерку да высуши ее около печки. Я потому и натопил так сильно, что сам простужен. Садись поближе!
Эндре не заставил его повторять приглашение дважды. Сняв с себя гимнастерку, он повесил ее на спинку стула, пододвинув его поближе к печке.
— А теперь, сынок, опрокинь-ка вот эту рюмашку — сразу согреешься. Эту палинку я сам гнал. Если придется не по вкусу — скажешь, а если понравится — еще налью.
— Хороша! — похвалил Эндре, возвращая рюмку директору. После второй юноша немного согрелся и опять спросил: — А когда Марика ушла на плотину?
— Должно быть, на рассвете. Всех комсомольцев мобилизовали на борьбу с наводнением. Положение в районе сложилось серьезное, а тут еще этот ливень... За ночь уровень реки поднялся на восемьдесят сантиметров. Не река, а черт знает что... Как твой отец?
— Думаю, он уже уехал.
— А ты хотел увидеть Марику?
