Утром Эндре сделал так, чтобы даже случайно не встретиться с отцом. В гордом одиночестве спустился он в ресторан позавтракать. Уселся за столик у окна, сквозь которое виднелось свинцово-серое небо, мокрые от дождя крыши, лужи на тротуарах, спешащие по своим делам прохожие. В этот ранний час в ресторане почти никого не было и официанты довольно громко переговаривались между собой, сбившись небольшими группками.
— Из нижнего города за ночь переселили семей двадцать, — сообщил пожилой усатый официант. — Вода залила, их дома...
— Сказки все это, дядюшка Дьюла, — не поверил ему бойкий молодой человек с кривыми ногами. — Если бы так было на самом деле, меня бы об этом уже известили.
— Если я говорю, то знаю.
— И куда же их переселили? — робко поинтересовался светловолосый ученик официанта.
— Всех разместили в здании школы.
— Вот школьники-то будут рады! — заметил ученик официанта.
В этот момент в ресторан вошли несколько посетителей, а среди них Миклош Лонтаи. В руках он держал портфель, которым слегка помахивал. Увидев за столиком Эндре, он заулыбался и направился к нему.
— Разрешите? — спросил подполковник у юноши и, не дожидаясь ответа, сел за его столик. — Вы что себе заказали?
— Яичницу-глазунью.
— Неплохо! — Миклош бросил взгляд в сторону пожилого официанта: — Принесите и мне яичницу из трех яиц, маринованной паприки и бутылку пива...
— Мне тоже пива, — попросил Эндре.
Официант поспешно удалился.
— Как спали? — поинтересовался Миклош.
— Не особенно хорошо, не привык я к такой постели. Товарищ подполковник, вы когда едете домой?
— Пока, не знаю. Возможно, сегодня в полдень, но перед этим мне еще нужно заглянуть в ваш полк. Если хотите, могу довести до Будапешта. Папаша ваш когда отправляется?
— Не знаю, да я и не собираюсь в Пешт.
— И ничего не хотите передать Жоке?
— Скажите, что я ее целую. Не говорите только, что получил отпуск на трое суток.
— Обязательно скажу, а еще добавлю, что предлагал забрать вас с собой, но вы не согласились, — пошутил Миклош. — Знаете, и я бы на вашем месте не поехал, уж больно мила эта молоденькая учительница. А на вечере, как я заметил, вам было явно не по себе.
— В этом нет ничего удивительного...
Появился официант. Он поставил на стол яичницу и две бутылки пива.
— Вечером я встретился с майором Рашо.
— Где? — встрепенулся Миклош. — Я его за весь вечер ни разу не видел...
Эндре рассказал о встрече с майором.
— Выходит, ваш Бегьеш все же негодяй, — задумчиво проговорил Миклош. — В таком случае он получит сполна.
— А что с ним будет, если выяснится, что он инициатор побоища? — поинтересовался Эндре, отпив несколько глотков пива.
— Не знаю, я плохо разбираюсь в этом, но под трибунал он может угодить запросто.
— Тогда он не поступит в офицерское училище?
— Разумеется, нет.
— Товарищ подполковник, сделайте так, чтобы эту историю замяли, — попросил Эндре.
— А с какой стати я должен вмешиваться в расследование? — удивился Миклош.
— Бегьеша переведут в другую часть, но я-то в полку останусь.
— Уж не трусите ли вы?
— Бегьеша знают, уважают. А надо мной издеваться станут, и тогда мое положение будет еще более незавидным. Начнут дразнить шпиком, доносчиком. В конечном счете вся эта история касается нас двоих.
— Нет, это далеко не частное дело, — запротестовал Миклош. — А что над вами станут издеваться, этого не бойтесь. Никакой вы не шпик и не доносчик. Одна из наших общих задач заключается в том, чтобы молодежь шла в армию с желанием, любила ее, а такие типы, как Бегьеш, напротив, мешают нам.
— Возможно, — неохотно согласился Эндре. — Только мне кажется, что таким, как Бегьеш, сами офицеры покровительствуют.
— Быть этого не может. Уверен, что майора Рашо в этом никак не упрекнешь.
Эндре решил больше не спорить. «Чего зря стараться? — рассуждал он. — Ведь Лонтаи офицер и, вероятно, не сможет стать на мою точку зрения, точку зрения солдата...»
Погода в этот день не радовала: над крышами домов низко плыли свинцовые облака, моросил мелкий нудный дождь.
— Скверная погода, — поежился Эндре. — Не успеешь выйти на улицу, как уже промерзаешь до костей. В такое время лучше всего сидеть в эспрессо... А Жока здорова? — спросил он.
