— Товарищ майор, а подписывать обязательно? — спросил Эндре.
Рашо искренне удивился:
— Так вы опознали того парня или не опознали?
— Опознал, но я не хочу на него доносить.
— Это не донос.
— Неважно, как это называется. Бегьешу все равно влетит.
— Это уже не ваша забота. Наказание должно быть неотвратимым. Вы разве так не думаете?
— Так-то оно так... Но только это касается нас двоих.
— Двоих, говорите? Не извольте шутить... Бегьеш — младший командир...
— Я слышал, он собирается поступать в офицерское училище.
— Таким людям не место в офицерском училище. Вы не философствуйте, а подписывайте свои показания.
— Товарищ майор, Бегьеша в полку многие любят, даже офицеры. И если ему из-за меня попадет, я прослыву доносчиком.
— Не сердитесь, Варьяш, но вы говорите глупости.
— Подписывай! — сказала Марика, прочитав протокол.
От майора Рашо не ускользнуло, что она с Эндре на «ты».
— Послушайте, Варьяш, — подошел майор к Эндре, — Я понял ваши опасения, однако не принимаю их во внимание. Если бы Бегьеш после танцев дождался вас где-нибудь и потребовал удовлетворения... ну, скажем, подрались бы вы, на это я еще, быть может, и закрыл глаза, хотя этого не следовало бы делать. Однако ваш случай намного серьезнее. Нападать на человека из-за угла — это же подлость. Кроме того, Бегьеш нарушил правила войскового товарищества. Неужели вы этого не понимаете? Вы оба являетесь военнослужащими нашей армии. Оба клялись защищать товарищей в беде, помогать им. Какой же офицер может получиться из такого ожесточившегося субъекта? Рассказывая правду, вы не доносите, а защищаете честь и достоинство военнослужащего.
В конце концов Эндре подписал протокол, хотя в глубине души не был уверен в том, что поступил правильно.
Врач внимательно осмотрел Гезу Варьяша, у которого вдруг подскочило кровяное давление и сердцебиение участилось. В довершение ко всему оказалась увеличенной печень. Гезу бросало в пот, тело у него словно свинцом налилось, голова раскалывалась на части, глаза резало от света, и он то и дело их закрывал.
Бежи, внешне спокойная, сидела на краю кровати и терпеливо дожидалась, что скажет врач. Однако тот молчал, а выражение лица у него было такое, что по нему ничего нельзя было, понять. Заговорил он только после того, как сделал больному укол:
— Он, видимо, слишком много выпил. Подобное случалось с ним и раньше, и всегда после перепоя.
— Я что-то не припомню, чтобы ему когда-нибудь становилось так плохо, хотя он частенько выпивает больше, чем следует.
Врач и Бежи вышли в прихожую. Актриса плотно прикрыла за собой дверь, чтобы Варьяш не мог слышать их разговора.
— Я, конечно, не знаю, сколько может выпить наш уважаемый писатель, но в данный момент он прямо-таки проспиртовался. Не мешало бы завтра снять электрокардиограмму, — посоветовал врач. — Как долго вы пробудете в Кевешде?
— Завтра в полдень мы должны выехать в Будапешт.
— В таком случае заходите в десять утра в больницу. Там электрокардиограмму и сделаете.
— Спасибо, доктор, вы очень любезны, но мне бы не хотелось пугать бедняжку. Думаю, будет лучше, если мы сделаем электрокардиограмму в Пеште.
Врач наклонил голову и окинул взглядом актрису:
— Как вам будет угодно, уважаемая.
Поцеловав у нее ручку, он положил в карман причитающийся ему гонорар, поблагодарил и удалился.
Бежи закрыла дверь, прошла в ванную, внимательно осмотрела себя в зеркале и поправила прическу. Она утомилась и боялась предстоящей ночи. Когда Геза болел, он становился нервным и капризным, словно маленький ребенок. Правда, после укола он должен крепко уснуть.
Вернувшись в комнату, Бежи погасила верхний свет и закурила. Настольную лампу с абажуром, стоявшую на тумбочке у кровати, она отодвинула чуть в сторону, чтобы лицо больного находилось в тени. Потом повесила халатик на спинку стула и юркнула под одеяло. Прислушавшись, она по дыханию Варьяша определила, что ему стало лучше.
А ветер на улице бушевал по-прежнему, и казалось, не собирался утихать. Неожиданно в голову Бежи пришла ужасная мысль: «А вдруг Геза умрет?..» Эта мысль испугала ее, и она стала внимательно прислушиваться к дыханию Варьяша, лежавшего на соседней кровати. «Нет, дышит спокойно. Завтра, когда он проснется, нужно будет непременно поговорить с ним и кое-что выяснить. До сих пор я была любовницей Гезы и потому не вмешивалась в его жизнь, не несла за него ответственности, но если я выйду замуж, многое изменится и с точки зрения права, и с точки зрения морали — теперь поведение Гезы будет отражаться и на мне, его жене... Я люблю его, несмотря на многочисленные нелестные отзывы окружающих, которые, конечно же, просто не понимают Гезу. Да и как они могут понять его, если совершенно не знают? Но я-то его знаю, я многим обязана ему, возможно, всей своей артистической карьерой, так как именно Геза поддерживал меня и морально и материально. И хотя ему известны мои многочисленные слабости и недостатки, он все равно любит меня...»
