— Все было не так. Когда я познакомилась с твоим отцом, он уже не жил с твоей матерью... Она потеряла Гезу несколькими годами раньше. — Бежи поправила прическу. — Мне трудно говорить об этом, но именно я в какой-то степени возвратила вашего отца к жизни. Вы даже не представляете, до какой степени он деградировал. И если бы тогда на его пути не встретилась я, у вас сейчас, вероятно, не было бы отца... Он потерял веру в себя, казался каким-то жалким, беспомощным... Это правда, Эндре. И только моя любовь помогла ему вновь обрести веру в собственные силы, в свой талант. Так вот теперь, если я оставлю его, он опять сникнет. Я нисколько не преувеличиваю, я лучше, чем кто бы то ни было, знаю его слабости, однако слабости эти ни в коей мере не умаляют его достоинств и таланта...
— Ты веришь в талант отца?
— Больше, чем в собственный.
Эндре с удивлением слушал актрису.
— Твой отец должен создать свое главное произведение, в котором он расскажет о себе, — сказала она. — Вероятно, этот роман достанется ему нелегко, он будет страдать, мучиться, потому что придется выворачивать наизнанку собственную душу.
— И ты думаешь, что отец способен на это?
— Думаю, что да. С несколькими главами из его нового романа я уже ознакомилась.
— Может, ты и права в чем-то, но все же я лучше знаю своего отца, — сказал Эндре. — И я не верю в его талант...
— Я прямо-таки влюбилась в твоего отца, — сказала Марика Эндре после читательской конференции.
Они стояли на тротуаре перед ярко освещенным Домом культуры. Эндре смотрел на людей, возвращавшихся домой после встречи с писателем, слышал обрывки фраз, которыми они обменивались, и по этим обрывкам понял, что вечер прошел успешно.
— Я пересчитала присутствовавших в зале. Как ты думаешь, сколько их набралось?
— Человек сто...
— Гораздо больше, почти двести. А почему ты такой грустный?
— Не знаю, голова что-то болит.
Люди из Дома культуры выходили все реже, и уже не группами, а в одиночку.
— Неужели тебе обязательно присутствовать на открытии этого кафе? — спросил Эндре.
— Давай отправимся туда вместе. Согласен?
— Я не против, только пойду договорюсь с отцом, где мы встретимся.
Вскоре он вышел и, взяв девушку под руку, сказал!
— Можем идти.
Вечер выдался теплый. Уличные фонари слабо освещали низкие домики, мимо которых они шли. Со стороны плотины по-прежнему доносился рокот машин.
— Говоришь, влюбилась в моего отца?
— По уши. Он такой замечательный! А как красиво он говорит! Очень жалею, что не записала его выступление на магнитофон.
— Ну, я, как видишь, не могу конкурировать с отцом. Он знаменит, имеет «мерседес». — Эндре подал руку и помог Марике перешагнуть через канаву, — Но предупреждаю, ты рискуешь столкнуться с опасным противником, готовым ради отца пойти на все.
— Это с кем же? — удивилась Марика. — С Бежи Марко, что ли?
— Угадала, с ней именно.
Некоторое время они шли молча. Потом Эндре взял Марику за руку, а когда она не отдернула ее, крепко сжал. В этот момент он почувствовал такое волнение, какое охватило его в шестнадцать лет, когда он в первый раз влюбился. Тогда в темном зале кинотеатра он коснулся руки девочки по имени Эдит, которая жила по соседству.
Марика думала, что вот сейчас Эндре наберется смелости и поцелует ее, но он так и не решился на это, а лишь молча шел рядом.
— Твой отец и Бежи Марко любят друг друга? — тихо спросила девушка.
— Кажется, да.
— И моя мама влюблена, — призналась Марика. — Я узнала об этом перед Новым годом. Хорошо, если она выйдет замуж, я буду очень рада. Ей, бедняжке, так одиноко, а она ведь еще не старая.
— Я все понимаю, — рассуждал вслух Эндре, — но со дня смерти мамы не прошло и трех месяцев...
— Не хочу вмешиваться не в свое дело, но, как мне кажется, твоей маме уже ничто не поможет, даже если твой отец до конца дней своих будет носить траур. Конечно, важно, чтобы он помнил о ней, но жить, находясь все время в плену воспоминаний, нельзя...
Вскоре они свернули в узкую темную улочку, которая незаметно поднималась по склону холма. Домишки здесь жались друг к другу, и ни у одного из них не было ни садика, ни дворика, а выложенная булыжником мостовая напоминала городскую. Эта улица вывела Эндре и Марику на рыночную площадь, освещенную электрическими фонарями.
