Отпустив мальчиков, мистер Паррет пошел к директору и рассказал ему о том, как он поступил. Директор вполне одобрил решение своего коллеги и по этому поводу разговорился с ним о состоянии дисциплины в школе вообще.
— А что, Паррет, как идут наши внутренние дела? — спросил директор. — Вам это должно быть известно лучше, чем мне.
— Сказать по правде, я не совсем ими доволен, — отвечал мистер Паррет. — Очень может быть, что мало-помалу все придет в порядок; но я нахожу, что назначение старшиной Ридделя было, во всяком случае, рискованным опытом: он для этого слишком непопулярен.
— Причина его непопулярности лежит не в его личности. Будь это так, я не назначил бы его, — возразил директор. — Кроме того, я убежден, что в конце концов он заставит товарищей уважать себя.
— Вопрос в том, скоро ли это ему удастся при его неуверенности в своих силах.
— До меня дошли слухи, что Блумфильд и другие классные старшины вашего отделения составили оппозицию против Ридделя. Правда ли это? — спросил директор.
— Совершенная правда, и в этом-то лежит секрет почти всех недавних беспорядков, — отвечал учитель. — Но мне кажется, сударь, что ни вы, ни я не должны вмешиваться в это дело. С этим затруднением Риддель должен справиться сам, и если он этого не сумеет, он не годится в старшины.
— Я с вами согласен и убежден, что Риддель справится со всеми своими затруднениями. Если власть его признается так медленно, то это только потому, что в своем отделении ему нечего делать.
Директор помолчал с минуту и потом заговорил о предмете, не имевшем, по-видимому, никакой связи с предыдущим.
— Отделение Вельча по-прежнему, кажется, страдает полным отсутствием порядка? — спросил он.
— Разве может быть иначе? Ведь там нет ни одного надежного классного старшины, ни одного такого, который мог бы оказывать хорошее влияние на младших, — заметил мистер Паррет.
— Мало того: мне известно, что влияние двух-трех из них положительно вредно, — подтвердил директор. — Знаете, Паррет, что мне пришло в голову? Что Риддель был бы отличным старшиной для отделения Вельча, разумеется оставаясь при этом главным старшиной. Правда, он нерешителен, но ведь тут и не нужно крутых мер, К тому же Ферберн будет прекрасным старшиной для своего отделения. Что вы на это скажете?
— Конечно, Риддель прекрасный юноша, но я боюсь, что эта задача будет ему не по силам.
— Пусть попробует. Это выяснится в какие-нибудь две недели… Я со своей стороны верю в Ридделя.
На этом глава школы и его помощник расстались.
Сильк и Джилькс сидели в комнате последнего, нимало не помышляя о грозившей им перемене. Дни, по обыкновению, были заняты докуриванием сигарных окурков и разговорами вполголоса. Беседа была таинственная и не совсем дружелюбная.
— Сегодня утром он получил письмо из дому. Я знаю это потому, что за завтраком мы с ним сидели рядом и я видел, как он читал письмо, — говорил Джилькс.
— Что же было в этом письме? — спросил Сильк так естественно, точно читать чужие письма было самой обыкновенной вещью.
— Я не мог разобрать всего. Знаю только, что письмо было от его брата и что в нем была повестка на деньги.
— На какую сумму?
— Я не рассмотрел.
— Где он теперь? — спросил Сильк помолчав.
— Не знаю. Должно быть, в исповедальне (на языке двух друзей это слово означало комнату Ридделя), или нет… сегодня день раздачи книг, значит он в библиотеке.
— Какая тоска эта библиотека! — заметил с досадой Сильк. — Теперь этот мальчишка вечно торчит там. Как ты думаешь, зайдет он к нам перед ужином?
— Не знаю.
— Так узнай. Ступай и тащи его сюда без дальнейших церемоний, он мне нужен.
Последнее было сказано таким повелительным тоном, что Джилькс возмутился.
— Что это тебе так загорелось? Неужели ты не можешь подождать до утра? — спросил он с нетерпением.
— Могу или не могу, это не твое дело. Сказано тебе, что я хочу видеть его сегодня, и баста! — был выразительный ответ.
— Нет, не баста. Я не позволю тебе больше командовать мной, мне это надоело! — проворчал Джилькс,
Сильк улыбнулся скверной улыбкой.
— А, тебе надоело меня слушаться, так и мне надоело молчать про некоторые вещи, — произнес он небрежно.
