— Мне ужасно жаль, что он видел нас, — отозвался Виндгам, и в голосе его слышалось искреннее огорчение.
— Ты боишься, что он пожалуется на тебя директору? — засмеялся Сильк.
— Нет, этого я не боюсь, но я знаю, что он огорчился, встретив меня здесь.
— Вот есть о чем думать! Послушай, Виндгам, прими совет опытного человека: не ходи к нему сегодня, — продолжал Джилькс.
— Как можно! Непременно пойду: я не хочу обижать его.
— Какое великодушие! — проговорил Сильк с насмешливой улыбкой.
— Удивительно, как внимателен бывает человек к ближнему, когда тот готовит за него уроки! — прибавил Джилькс.
Виндгам покраснел, но промолчал. Он знал, что его старший брат, которого он очень любил, не выбрал бы ему в товарищи этих мальчиков, да и самому ему они не особенно нравились; но ему льстило то, что они, старшие, искали его дружбы, и у него не хватало духу отвернуться от них. Впрочем, и сам Виндгам был не маленький: он был уже в четвертом классе, и те дни, когда он состоял фагом у одного из шестиклассников, были для него днями далекого прошлого. Будь он «мартышкой» вроде Тельсона или Парсона, наверное ни Сильк, ни Джилькс не стали бы возиться с ним, да и сам он не мог бы уделять им столько времени. Теперь же он был сам себе господин. С одной стороны, никто не имел уже прав на его услуги, с другой — он не дорос еще до звания классного старшины и сопряженной с этим званием ответственности. Вследствие всего этого он шел навстречу предлагаемой ему дружбе без всяких колебаний. Впрочем, это не совсем верно: колебания у него были, и причина их лежала в Ридделе. Виндгам видел, что Риддель принимает в нем искреннее участие; это сказывалось в обращении нового школьного старшины, и мальчик невольно привязался к нему. Боязнь Ридделя, или, вернее, боязнь сделать ему неприятное, заставляла Виндгама спрашивать себя иногда, хорошо ли он делает, водя дружбу с Сильком и Джильксом, которых, как он знал, ни брат его, ни Риддель не любили. Поэтому-то он решительно отказался последовать совету Джилькса и объявил, что непременно пойдет к Ридделю, хотя и не нашелся что ответить на насмешку по поводу помощи в приготовлении уроков.
— Ну, хорошо, — продолжал между тем Джилькс, — раз ты решился идти в львиную берлогу, так иди, но так как тебе предстоит быть съеденным, то повеселимся напоследок: пойдем в «Аквариум» играть в кегли.
— Что это за аквариум? — спросил Виндгам.
— Разве ты не знаешь? Бассейн с водой, в котором плавают золотые рыбки.
— Это я знаю. Но как же там играют в кегли?
— А вот пойдем, так увидишь. Говорят, игра в кегли забавляет рыбок.
И Джилькс расхохотался, очень довольный своей остротой. Шельпортский «Аквариум» был ресторан, отличавшийся довольно плохой славой, единственное право которого на название «аквариум» заключалось в том, что в темном углу общего зала стоял небольшой бассейн с водой, а может быть, и с рыбами, что, впрочем, никого не интересовало, так как в «Аквариуме» было много других, гораздо более привлекательных вещей, а именно: бильярд, кегли в маленьком садике и очень вкусное мороженое. Сами по себе эти вещи не представляли собой ничего предосудительного, но они привлекали в ресторан самое разношерстное общество — разных праздношатающихся и кутил, между которыми школьникам было, разумеется, не место. Впрочем, в это время дня ресторан был почти пуст, и когда после долгих упрашиваний Виндгам согласился войти в маленький садик, где были кегли, он нашел, что тут слишком тихо и что на школьной лужайке веселее. Воспитанники поиграли в кегли, съели по порции мороженого и отправились в школу.
Они пришли как раз к перекличке, так что никто, кроме Ридделя, не знал об их отлучке. Тем не менее Виндгам чувствовал себя очень неловко, и не столько потому, что обманул директора, уйдя из школы без его разрешения — к этому он уже привык, — сколько потому, что огорчил Ридделя.
Вечером он отправился в комнату Ридделя, забрав с собою свои учебники, как обыкновенно делал это, когда шел к нему.
Когда Виндгам вошел в комнату, Риддель что-то писал, но поспешно отодвинул от себя бумагу и сказал, улыбаясь своей застенчивой улыбкой:
