— Сломано мое весло? — только и спросил он, когда лодка подошла.
— Нет, сударь, — отвечали ему.
Когда ялик притянули к берегу, оказалось, что он не поврежден. Мистер Паррет вошел в него и стал отчаливать. Тут Парсон не вытерпел.
— Ради бога, сударь, простите нас! — крикнул он с отчаянием в голосе. — Мы не знали, что это были вы.
— Простите нас, сударь! Мы очень сожалеем, что так случилось, — раздались еще четыре робких голоса.
На это учитель сказал спокойно:
— Возвращайтесь скорее в школу и переоденьтесь, — и взялся за весла.
«Лучше бы он разбранил нас», — думали мальчики.
Когда они вернулись наконец в школу, товарищи встретили их известием, что вследствие жалобы на них классного старшины за отсутствие на перекличке главный старшина велел им передать, чтобы завтра утром они явились к нему в комнату для объяснений. А вечером им пришли сказать, что мистер Паррет требует их к себе сию минуту.
Паррет был любимым наставником в Вильбайской школе. Он был из Кембриджского университета, где, как известно, спортивные упражнения в большом ходу, и его-то влиянию и примеру была обязана вся школа и в особенности его собственное отделение своим искусством во всех гимнастических и спортивных играх. Он был самым терпеливым из «дрессировщиков». Все свое свободное время он отдавал на общую пользу. Каждый день после обеда его можно было встретить одетым в костюм для гимнастики или на берегу реки, откуда он громким голосом давал наставления неопытным гребцам, или на лугу — играющим в крикет, или на руле лодки — управляющим парусной эскадрой. Нельзя сказать, чтобы школьники отдавали должное своему наставнику за все то самопожертвование, с каким он принимал участие в их забавах; он умел делать такой вид, как будто сам наслаждается добровольно принятым на себя трудом, так что даже самые безнадежные из лентяев, с которыми он бился, не подозревали, что возня с ними доставляет ему, в сущности, очень мало удовольствия. Впрочем, мистер Паррет был вполне вознагражден за свой труд общею любовью воспитанников, которую он высоко ценил, и нигде не был он так популярен, как между младшими воспитанниками своего отделения. Можно себе поэтому представить, каково было отчаяние пятерых мальчуганов после приключения на реке и с какими вытянутыми лицами явились они в назначенный час в комнату учителя.
Мистер Паррет сидел за чаем.
— Войдите, — сказал он, услышав стук в дверь. — А, вот это кто!.. Я вас встретил на реке сегодня после обеда. Все, кроме одного, из моего отделения, как я вижу.
— Да, сударь, все, кроме меня, из вашего отделения, — повторил Тельсон, спеша скорее высказать то, что он решился сказать учителю. — Это моя вина, что так случилось: я вышиб у вас весло и…
— Нет, вина моя: я правил рулем, — перебил его Парсон.
Учитель едва удерживался от улыбки, глядя на серьезные, умоляющие лица маленьких преступников.
— Быть может, это моя вина, что я не обернулся вовремя и наткнулся на вас? — спросил он.
— Нет, сударь. Если бы вы и обернулись, это ничему бы не помогло: мы опрокинули вашу лодку нарочно, — отвечал добросовестный Тельсон.
— Как нарочно? — переспросил учитель, сомневаясь, хорошо ли он расслышал.
— То есть мы не знали, что это вы, — поспешил поправить товарища Парсон. — Мы думали, что это кто-нибудь из отделения директора. Мы не сделали бы этого, если бы думали, что это вы…
— Это правда, сударь, мы бы этого не сделали, — раздался дружный хор.
— За кого же вы меня приняли?
— За воспитанника из отделения директора.
— За кого именно?
— Ни за кого в особенности — вообще за кого-нибудь из директорских.
— Гм!.. Любопытно, за что вы так рассердились на отделение директора? Что оно вам сделало? — спросил заинтересованный учитель, откидываясь на спинку стула и отодвигая от себя чашку.
Вопрос затруднительный, однако отвечать было надо. Парсон покраснел и сказал не совсем твердо:
— Отделение директора… там все такие дрянные мальчишки, сударь.
Тут Тельсон больно ущипнул своего друга. Тот принял предостережение и поспешил поправиться:
— То есть не то что дрянные, а только они нас не любят… и мы их не любим.
