...Вечером Валентин Петрович собирался на дело. Мячиков вертелся рядом и зудил:
– Валя, не ходи!
Валентин Петрович не слушал, он был увлечен подготовкой. Прежде всего он надел джинсы. В американских фильмах, как правило, грабят в джинсах, и, вероятно, это не случайно. Затем он надел кеды, чтобы удобно было бежать и чтобы ноги не скользили. От шляпы Воробьев отказался, она могла соскочить на ходу от ветра. А он собирался убегать от погони со скоростью ветра. Туалет уголовника завершила зеленая подростковая ковбойка с засученными рукавами. Валентин Петрович посмотрелся в зеркало и спросил у Мячикова:
– Ну, как я? Хорош?
– Валя, не ходи! – чуть не плакал следователь.
И судьба приняла его сторону. Судьба уберегла Воробьева от преступления. Он остался дома, но не потому, что передумал. Рембрандтовская эпопея не прошла бесследно. У Валентина Петровича было больное сердце, оно не выдержало перегрузки и подвело в решающий момент. Валентин Петрович застонал и повалился на бок. Мячиков быстро дал ему таблетку нитроглицерина, но боль не отпускала. Мячиков позвал Марию Тихоновну. Вдвоем они уложили Воробьева на диван. Мария Тихоновна заспешила в соседнюю комнату и стала по телефону вызывать врача.
– Тебе не легче, Валя? – нежно спросил Николай Сергеевич, снимая с друга кеды.
– Ты пойдешь вместо меня! – ответил Воробьев.
Известно, что гвардия умирает, но не сдается. А Валентин Петрович был в душе гвардейцем.
– Я не могу, я не хочу, я не пойду! – наотрез отказался Николай Сергеевич, потому что он тоже был гвардейцем в душе.
– Не трать много слов. Иди!
– Я не могу оставить тебя в таком состоянии!
– Я знаю, что ты благороден! Но обо мне позаботится Маша.
– Я не умею грабить...
– Научишься! – тихим голосом сказал больной.
– Пожалей меня, Валя! – взмолился Николай Сергеевич.
– Иди! Это воля умирающего! А воля умирающего – закон!
– Валя, не умирай! – Мячиков встал на колени.
– Прекрати меня волновать! Мне это вредно. Иди! Аня ждет!
И тогда Мячиков склонился над командующим, поцеловал его, встал с колен и, пошатываясь, вышел.
Он не был подготовлен к грабежу ни внутренне, ни внешне. На нем даже не было джинсов. Он шел на дело в обыкновенных полосатых брюках...
В художественной литературе существует неукоснительная традиция. Герои книг расправляются со своими возлюбленными кто как может.
Отелло, например, придушил Дездемону собственными руками. Атос выжег на гладком плече миледи позорное клеймо. Клайд из «Американской трагедии» утопил Роберту в озере. Рогожин, Хосе и Алеко зарезали соответственно Настасью Филипповну, Кармен и Земфиру. Вронский довел Анну до того, что она бросилась под поезд. Бедная Лиза предпочла кинуться в пруд, наверное, потому, что тогда еще не существовало железных дорог. Лермонтовский Арбенин накормил Нину ядом.
Но рекордсменом мира в этом виде спорта стал легендарный мужчина по прозвищу Синяя Борода. Он отправил на тот свет семь жен по очереди.
Иностранный поэт сказал об этом мужском хобби так:
Но каждый, кто на свете жил,
Любимых убивал,
Один – жестокостью,
другой –
Отравою похвал.
Трус – поцелуем, тот, кто смел —
Правда, в советской литературе герои возлюбленных не трогают, герои до них вообще не дотрагиваются. Время другое, и писатели тоже другие.
Николай Сергеевич, который отправился грабить Анну Павловну, открывал в этом смысле новую главу – главу шестнадцатую.
