Хили дал им уйти. Фабрика весело пылала. Вместе с подручными он прошел в офис, сорвал со стены часы и последовательно разломал четыре стула. Потом Хили при помощи наручного передатчика взял пеленг на место стоянки своего корабля. Шагая вслед за Чжиюмэем и О’Пызикевичем к двери, он оглянулся на Кренча. Опираясь рукой на крышку стола, рунянин пытался подняться на ноги.
— Через месяц мы вернемся, Кренч. Лучше больше не строй фабрики.
Хили вертикально поднял компактный корабль, один раз облетел планету по орбите и ввел программу обратного полета. О’Пызикевич открыл кварту «Катти Сарк», и троица, удобнее устроившись в кают-компании, начала обмывать успех своей миссии. В середине третьего тоста нечто вроде гигантского дротика пронзило правый борт и воткнулась в носовую переборку. Древко было по крайне мере три дюйма в диаметре и добрых двадцать футов длиной. Корабль содрогнулся, и давление воздуха начало падать. Чжиюмэй пронзительно закричал. Мгновение спустя носовую переборку пронзил второй дротик, насадив по дороге, точно на вертел, О’Пызикевича. Корабль начал рыскать.
— Булавки! — снова заорал Чжиюмэй. — Это булавки!
Третий дротик оборвал его крик на середине и пришпилил
Чжиюмэя к правому борту, словно большого жука.
— Микро-макро… — начал было Хили.
Заметив четвертый дротик, он попытался увернуться. И чуть-чуть не успел.
Мисс Браун была корабельным секретарем и потому не выполняла ежедневные обзорные полеты на флаере с остальной командой, поэтому каждый день после обеда она выносила свой складной письменный столик на воздух и ставила его в тени корабля. Под летним ветерком ее изящные пальцы легко вытанцовывали буквенный ригодон, а иногда, в особенно теплые дни, когда небо было необычайно синим, даже по меркам Проциона-IV, ее взгляд украдкой отрывался от однообразных отчетов и солидных официальных формуляров и отправлялся в самоволку к безжизненным досужим холмам, вздымающимся за равниной.
Это были прекрасные предвечерние часы, хотя по-своему одинокие. Но мисс Браун была знакома с Одиночеством. Она встретилась с ним на выпускном балу в школе. Они сидела у стенки, и Одиночество подошло к ней и присело рядом. Разумеется, танцевать Одиночество не умело, и они просидели вдвоем весь вечер, слушая музыку и анализируя состояние счастья. Счастье в аналитической форме оказалось столь же ускользающим, как счастье в любой другой форме, и, не дожидаясь окончания последнего танца, мисс Браун встала (никто ее не остановил) и беспрепятственно вышла через большие застекленные двери. Одиночество следовало за ней до самого общежития, но она даже не оглянулась. Ни разу. Была июльская ночь, в небе сияла луна, пахло летними цветами…
У ветра была скверная манера выворачивать из-за бока корабля, когда она меньше всего этого ждала, и каждый день часть послеобеденного времени мисс Браун проводила в погоне за улепетнувшими отчетами и беглыми официальными формулярами. Она каждый раз обещала себе, что на следующий день принесет самое тяжелое пресс-папье, какое только удастся найти, но так и не осуществила это свое намерение. В беготне на ветру, в поворотах, наклонах и изгибах что-то было, а самое лучшее — за всем этим стояла важная причина, и, если бы корабельный как прервал свою сиесту и выглянул из раскрытого шлюза, он вряд ли решил бы, что мисс Браун сошла с ума. Ни за что — ведь она гонялась за бумагами. Ему бы и в голову не пришло, что на самом деле она танцует.
Но Шарж сразу все понял. В один прекрасный день он появился рядом со столом мисс Браун и уставился на нее своими чудными круглыми глазами. «Шарж» — другого имени для него так и не нашлось, потому что это имя вполне подходило ему. Шарж напоминал условный набросок человека на прозрачной бумаге, вот только набросок этот был выполнен — вещь, конечно, совершенно невозможная — прямо в воздухе. Его голова представляла собой простой, немного несимметричный овал. Вытянутое «S» начиналось как бровь над его левым глазом и изгибалось, образуя намек на нос; косая черта под оконечностью «S» означала рот, а под ней лежащее на спине «С» символизировало подбородок. Из грубого квадрата тела росла пара длинных, тонких прямоугольников — ноги и пара более коротких прямоугольников рук.
