– В мое время с ними-то не очень считались, – подозрительно сказал генерал.
– Да, но времена меняются... Растет уровень образования и так далее. Сегодняшние мальчишки – это завтрашние мужчины. Впечатления юности обычно остаются навсегда. А сейчас такое время, когда страна катится ко всем чертям.
– Вы совершенно правы.
Остров входил в пятилетие правления мистера Гладстона[113], и генералу не нравилось то, что он видел. Он твердо решил написать ректору, поскольку не было сомнений в том, что из сегодняшних мальчишек формируются завтрашние мужчины. Это, по его мнению, было необычайно верно сказано.
В ответ ректор сообщил, что он будет рад пригласить члена парламента мистера Реймонда Мартина, о котором он так много слышал, устроить его на ночь и позволить ему поговорить с учениками на любую тему, которая, по его мнению, может заинтересовать их. Если мистер Мартин никогда до этого не сталкивался с аудиторией, состоящей из британской молодежи этого социального класса, то ректор не сомневается, что это будет чрезвычайно полезный опыт.
– Я не думаю, что сильно ошибаюсь в своем последнем замечании, – сообщил он преподобному Джону. – Вы случайно не слышали о некоем Реймонде Мартине?
– Я учился в колледже с человеком с таким именем, – ответил капеллан. – Насколько я помню, он был личностью безвидной и пустой[114], но при этом страшно серьезной.
– В следующую субботу он выступит в колледже с речью о патриотизме.
– Если существует что-то, что мальчишки ненавидят больше всего, так это когда их лишают субботних вечеров. Патриотизм не выдерживает сравнения с пирами.
– И искусство тоже. Помните наш «Вечер с Шекспиром»? – Глаза ректора сверкнули. – Или этого смешного джентльмена с «волшебным фонарем»?
* * *
– А кто такой этот Реймонд Мартин, член парламента? – спросил Жук, увидев в коридоре объявление о лекции. – Почему эти гады всегда являются по субботам?
– «У-у! Рюмео, Рюмео. Где ж ты, мой Рюмео?» – воскликнул через плечо Мактурк, передразнивая артистку, которая читала им Шекспира в последнем семестре. – Ну, я думаю, что он будет не хуже, чем она. Надеюсь, Сталки, что в тебе хватает патриотизма? Потому что в противном случае ему придется делать из тебя патриота.
– Я надеюсь, что это не на целый вечер. Похоже, нам придется его слушать.
– Я не променяю его ни на что, – сказал Мактурк. – Многие ребята считают, что эта тетка Ромео-Ромео оказалась страшно скучной. А мне так не показалось. Она мне понравилась! Помнишь, как она вдруг стала икать посередине? Может, и он будет икать. Тот, кто первый зайдет в гимнастический зал, занимает места для нас.
* * *
Мистера Раймонда Мартина, члена парламента, встретили совсем не настороженно, а бодро и доброжелательно, когда он подкатил к дому ректора, сопровождаемый множеством взглядов.
– Немного похож на головореза, – заметил Мактурк. – Не удивлюсь, если он окажется радикалом. Ругался с водителем из-за оплаты. Я слышал.
– Это проявление патриотизма, – объяснил Жук.
После чая они побежали занимать места в укромном уголке и принялись критиковать. Горели все газовые рожки. На небольшой кафедре в дальнем конце зала находился стол ректора, откуда мистер Мартин должен был читать лекцию, и поставленные вокруг стулья для преподавателей. Затем торжественно вплыл Фокси и прислонил к столу что-то похожее на палку, обмотанную тряпкой. Никто из начальства еще не присутствовал, поэтому все ученики зааплодировали с криками: «Что такое, Фокси? Зачем вы украли у джентльмена зонтик? Здесь не секут розгами. Здесь секут палками! Уберите эту тросточку... Рассчитаться справа налево», – и так далее, пока приход ректора и преподавателей не положил конец этому представлению.
– Одно хорошо... учительской не нравится это так же как и нам. Видели, как Кинг старался выкрутиться из этого мероприятия?
– А где этот Реймондиус Мартин? Пунктуальность, мои любимые слушатели, – это образ войны...
– Заткнись! А вот и он сам. Боже, что за морда!
Мистер Мартин в вечернем костюме выглядел, безусловно, внушительно – высокий, крупный бело-розовый мужчина. И все-таки Жук зря грубил.
