– Нет, спасибо, я курю. Тех, кто не виноват? Продолжай, дорогой Сталки.
– А потом, – Сталки разгорячился, – все говорят: «Кто это придумал? Ужасные мальчишки! Испорченная малышня!» Это все идет от женатых преподавателей, так мне кажется.
– О, Даниил здесь судит![89]
– Но это так, – вмешался Мактурк. – Я встречал ребят на каникулах, и они рассказали мне то же самое. Со стороны это выглядит очаровательно... Отдельный милый домик с милой хозяйкой и все такое. Но на самом деле это не так. Это отвлекает преподавателей от их дел, а старосты получают слишком большую власть и... и... все портится. Понимаете, дело в том, что мы не совсем обычная школа. Мы берем тех, от кого отказались другие, ну и к тому же таких мальчиков, как Сталки. Мы вынуждены брать их, и, чтобы завоевать репутацию, мы должны подготовить их для продолжения обучения в Сэндхерсте, ведь так?
– Воистину, о, Турок. Слаще меда словеса.
– Поэтому наши преподаватели должны отличаться от преподавателей в других школах, вы так не считаете? Мы же отличаемся от других школ.
– И мне говорил один парень, что в результате это приводит к тому, что над тобой начинают по-всякому издеваться, – сказал Жук.
– Да, должен сказать, что вам-то точно необходимо уделять много времени. – Преподобный Джон окинул всю компанию критическим взглядом. – А вам никогда не казалось, что вас манит суеты избитый путь[90] и что вы требуете слишком много внимания?
– Не совсем... летом, может быть. – Сталки с довольным видом посмотрел в окно. – Мы не очень связаны границами, и по большей части нас предоставляют самим себе.
– Например, я ведь сижу здесь, в вашей комнате, и сильно нарушаю ваши планы, да?
– Нет, падре не нарушаете. Садитесь. Не уходите, сэр. Вы же знаете, мы всегда вам рады.
В их искренности можно было не сомневаться. Преподобный Джон вспыхнул от удовольствия и снова забил трубку.
– И мы хорошо знаем, где находится учительская, – торжествующе произнес Жук. – Вы случайно не проходили через нижние спальни вчера вечером после десяти, сэр?
– Я ходил выкурить трубку с вашим преподавателем. Нет, ни о каких впечатлениях мы с ним не говорили. Я срезал путь, пройдя через ваши спальни.
– Сегодня утром я почувствовал запах табака. Ваш табак крепче, чем у мистера Праута. Я сразу это понял, – сказал Жук, покачивая головой.
– О, небеса! – рассеянно проговорил преподобный Джон.
Прошло несколько лет, прежде чем Жук понял, что падре отдавал дань уважения скорее его невинности, чем наблюдательности. Всю ночь по длинным светлым спальням без внутренних дверей преподаватели ходили в гости другу к другу, ведь холостяки, в отличие от женатых, засиживаются обычно допозна. Жук никогда не предполагал, что в этом патрулировании была какая-то логика.
– А если говорить о запугивании, – вернулся к теме преподобный Джон, – то вам всем несладко пришлось в младших классах, так ведь?
– Ну, мы тогда тоже были совсем не сахар, – сказал Жук, спокойно опуская период с одиннадцати до шестнадцати. – Боже мой! Что за хулиганы тогда были... Фэрберн, Болтун Манселл и вся эта шайка!
– Помнишь, когда Болтун назвал нас «три слепых мышонка», а мы должны были встать на шкафчики и петь, а он швырял в нас чернильницы? – сказал Сталки. – Вот они действительно были хулиганами!
– Но сейчас, конечно, уже ничего такого нет, – успокоил Мактурк.
– Вот тут вы ошибаетесь. Мы все склонны говорить, что все в порядке до тех пор, пока не обидят нас. Мне иногда интересно, исчезнет ли когда-нибудь у нас издевательство над другими?
– У малышни это часто случается, а в старших классах больше зубрежки перед экзаменами. Поэтому голова у них занята в основном другими вещами, – сказал Жук.
– Ну? Что вы думаете? – спросил Сталки, наблюдая за лицом капеллана.
– У меня есть некоторые сомнения, – произнес тот и вдруг взорвался: – Честное слово, для трех неглупых мальчиков вы не очень наблюдательны. Мне кажется, что на прошлой неделе, когда вы ходили на занятия в класс, вас настолько поглотила забота о своем преподавателе, что вы совершенно не заметили того, что происходило у вас под носом.
