– Да, почему это нас не интересует? Давайте-ка начнем! Будем интересоваться жизнью класса. Мы будем непрестанно интересоваться жизнью класса! Он не видел нас в классе в течение года. Мы многому научились с тех пор. Этот класс станет прекрасен еще до нашего окончания! Помните этого парня не то в «Эрике», не то в «Сент-Уинифреде», Билайал какой-то там? Я буду Билайал[78], – сказал Сталки с хитрой усмешкой.
– Отлично, – сказал Жук. – А я буду Маммоном. Буду давать деньги в рост... именно этим и занимаются во всех школах, по крайней мере, так пишут в «Своем журнале для мальчиков»[79]. Один пенс в неделю с шиллинга. Это должно потрясти слабый интеллект Топтунчика. А ты можешь быть Люцифером, Турок.
– А что мне нужно делать? – улыбнулся Турок.
– Заговор против ректора... интриги... бойкоты. Займись этими тайными интригами, о которых все время твердит Топтун. Пошли!
Класс принял их наказание с той смесью насмешек и сочувствия, которой всегда встречают мальчишек, изгнанных из своей комнаты. Изоляция этой троицы делала их более значительными в глазах остальных.
– Совсем как раньше, да? – Сталки выбрал шкафчик и швырнул туда свои книги. – Пора немного поупражняться, дорогие друзья, поскольку наш любимый преподаватель вышвырнул нас из нашей норы.
– Это научит вас уму-разуму, – сказал Оррин. – Списыватели!
– Нет, так не пойдет, – сказал Сталки. – Мы не можем поддерживать свой головокружительный престиж, да-ра-гой Оррин, если ты будешь делать такие замечания.
Они ласково обступили мальчишку, стремительно подтащили его к открытому окну и опустили ему на шею раму. Так же быстро они связали ему куском бечевки большие пальцы рук за спиной, а спустя несколько минут мистер Праут обнаружил его, гильотинированного и беспомощного, окруженного хохочущей толпой, которая никак не пыталась помочь ему.
В классе наверху Сталки собрал своих союзников в ожидании мести. И вскоре Оррин ворвался во главе абордажной команды, и в классе поднялась пыль столбом, в которой мальчишки боролись, топали, кричали и визжали. В суматохе утащили парту, сцепившиеся драчуны вкатились в класс, разломав дверную панель, окно было сломано, газовая лампа упала на пол. В общей суматохе троица выскочила в коридор, где они призывали проходящих к участию в драке и отправляли в комнату.
– На помощь, кинги! Кинги! Кинги! Класс номер двенадцать! На помощь, прауты... Прауты! На помощь, макреи! На помощь, хартоппы!
Малышня пчелиным роем летела вверх по лестнице, стуча каблуками и не задавая вопросов, и сразу же присоединялась к общему беспорядку.
– Неплохо для первого вечернего задания, – сказал Сталки, поправляя воротник. – Мне думается, Праут будет несколько раздражен. Лучше бы нам обеспечить себе алиби. – По этой причине они остались сидеть на перилах у класса Кинга до начала подготовительных занятий.
– Понимаете, – сказал Сталки, когда они поднялись в класс вместе с невежественным стадом, – когда все классы мешаются в одной общей драке – это гораздо лучше, чем если бы какой-нибудь кретин начал бы реальную стычку. Привет, Оррин, что это у нас за ошарашенность написана на лице?
– Это все ты виноват, гад! Вы все начали! Нам пришлось писать по двести строчек каждому, а Топтун ищет вас. Смотри, что эта свинья Мальпас сделал с моим глазом!
– Мне это нравится – мы начали первыми. Кто назвал нас списывателями? Неужели твой детский разум не может даже связать следствие и причину? Когда-нибудь ты поймешь, что не стоит шутить с пятой комнатой.
– А где, кстати, тот шиллинг, который ты должен мне? – неожиданно спросил Жук.
Сталки не видел за собой Праута, но тут же среагировал на намек:
– Я должен тебе только девять пенсов, ты, старый ростовщик.
– Ты забыл про процент, – сказал Мактурк. – Жук берет полпенни в неделю с шиллинга. Должно быть, ты страшно богат, Жук.
– Так, Жук дал мне в долг шесть пенсов. – Сталки сделал паузу и стал что-то считать на пальцах... Ты дал мне шесть пенсов девятнадцатого, так ведь?
– Да, но ты забыл, что не заплатил мне процент за другой шиллинг... который я дал тебе раньше.
– Но ты у меня взял часы в залог, – игра разворачивалась практически сама по себе.
