– Да, мы ужасно благодарны, – промычал Мактурк. – Мы не забудем это мыло. Мы вежливые ребята. А почему ты такой невежливый, Рат?
– Привет! – появился вдруг откуда-то Сталки в фуражке, надвинутой на глаза. – Что, изгоняем зловоние? Боюсь, что для раскаяний дело зашло слишком далеко. Раттри! Уайт! Пероун! Малпас! Нет ответа. Это печально. Это очень печально. Выносите своих мертвецов[71], вы, больные сапом, прокаженные!
– Ты считаешь, что это смешно, да? – спросил Раттри, до последнего сохраняя чувство собственного достоинства. – Это просто крыса или что-то еще под полом. Завтра будем вскрывать его.
– Не надо все сваливать на бедное, несчастное животное, да к тому же еще и мертвое. Ненавижу, когда увиливают от ответа. Ей-богу, Раттри...
– Подожди. Хартофель никогда в своей маленькой жизни не говорил «ей-богу», – критически заметил Жук.
(– Ага! – сказал Праут Крошке Хартоппу.)
– Честное слово, сэр, честное слово. Я ждал от вас большего, Раттри. Будьте мужчиной, признайтесь в своих проступках. Разве был хоть когда-нибудь случай, когда я вам не верил?
(– Это не грубость, – пробормотал Крошка Хартопп, будто отвечая на вопрос, который ему никто не задавал. – Он же мальчик, всего лишь мальчик.)
– И именно этот корпус, – голос Сталки сменился с назидательных, негодующих интонаций на торжественно-серьезный тон, – именно он оказался... оказался выгребной ямой, которая называла нас «вонючками». А теперь... теперь они пытаются прикрыться дохлой крысой. Ты раздражаешь меня, Раттри. Ты мне отвратителен. Ты безумно действуешь мне на нервы. Хвала небесам, что я человек уравновешенный...
(– А это уже в ваш адрес, Макрей, – сказал Праут.
– Боюсь, что так, боюсь, что так.)
– Я едва могу сдержать себя, глядя в твою издевающуюся физиономию.
– Cave! – раздался тихий голос: Жук увидел идущего по коридору Кинга.
– И что же вы это здесь делаете, мои юные друзья? – начал преподаватель. – У меня есть мимолетное ощущение... поправьте меня, если я не прав (слушатели дружно хмыкнули)... что когда я вижу вас у стен своего корпуса, мне следует навестить вас и строго наказать.
– Мы просто собрались погулять, сэр, – сказал Жук.
– А en route[72] вы остановились поговорить с Раттри?
– Да, сэр. Мы бросали мячи для гольфа, – ответил Раттри, выходя из класса.
(– Старина Рат, оказывается, лучший дипломат, чем я думал, – заметил Крошка Хартопп. – Обратите внимание на этику поведения, Праут.)
– А, так вы занимались с ними спортом, так? Должен признаться, я не завидую вам в выборе соперников. Мне кажется, они могут вести разговоры на непристойные темы, которые они так свободно обсуждают в последнее время. Я настоятельно рекомендую тщательнее обдумывать свои поступки в будущем. Соберите мячи, – сказал Кинг и пошел дальше.
* * *
На следующий день Ричардсу, который когда-то служил плотником в военном флоте и которому поручались различные работы, было приказано вскрыть пол спальни, потому что мистер Кинг считал, что под полом кто-то сдох.
– Нет необходимости прерывать всю нашу работу из-за пустякового случая данного характера, но я прекрасно понимаю, что мелкие делишки радуют мелкие умишки. Да, после обеда я собираю совет преподавателей при содействии Ричардса. Я не сомневаюсь, что это очень заинтересует некоторых типов с особым складом так называемого ума, но любой ученик из моего или другого корпуса, который будет обнаружен на лестнице, ведущей в спальню, будет ipso facto[73] наказан на триста строк.
На лестнице мальчишки собираться не стали, но большинство из них ждали на улице у корпуса Кинга. Ричардс должен был сообщить новости из окна мансарды и, если это будет возможным, продемонстрировать труп.
– Дык кошка это, дохлая кошка! – багровое лицо Ричардса появилось в окне. Он только что провел какое-то время на коленях в камере смерти.
– Да это не кошка! – воскликнул Мактурк. – Это дохлый шкет, забытый здесь в прошлом семестре. Тройное ура дохлому шкету Кинга!
Школа радостно заорала.
– Покажите, покажите! Дайте посмотреть на нее! – заорала малышня. – Отдайте ее охотникам на насекомых (это относилось к Обществу естествознания). – Кошка посмотрела на Кинга и сдохла! Ш-ш-ш! Эй! Ой! Мяу! – раздавались отовсюду крики.
