Вольно или невольно, но фактически Бухарин выдал поименно главных соучастников противостояния и их планы. По существу, сам того не желая, он оказал Сталину услугу, предупредив, откуда нужно ждать очередной удар, и лишь отказ Бухарина принять предложенные ему условия заставил расставить точки над «i».
«Мы слишком либеральничаем с бухаринцами, – вынужден был признать Сталин, – слишком терпимы к ним...». Он пояснил, что терпимое отношение к Бухарину и его сторонникам объяснялось незнанием об их сговоре с оппозицией: «Могли ли мы знать... что в архиве Каменева имеется некая «запись», из которой ясно, что мы имеем внутри ЦК особую группу со своей платформой, пытающуюся сблокироваться с троцкистами против партии?.. Не пришло ли время положить конец этому либерализму?».
Признав переговоры Бухарина с Каменевым как «фракционный шаг, рассчитанный на организацию блока с целью изменения партийного курса и смены руководящих органов партии», Политбюро и Президиум ЦКК решили вынести вопрос на пленум ЦК.
Разглашение троцкистами информации о переговорах Бухарина с Каменевым заставило отмываться многих. В том числе и руководство ОГПУ. В заявлении начальника ОГПУ Менжинского, его заместителя Ягоды и начальника Иностранного отдела ОГПУ – политической разведки Трилиссера от 6 февраля 1929 года, направленном Сталину и в копии председателю ЦИК Орджоникидзе, указывалось:
«В контрреволюционной троцкистской листовке, содержащей запись июльских разговоров т. Бухарина с т. Каменевым и Сокольниковым о смене Политбюро, о ревизии партийной линии и пр., имеются два места, посвященные ОГПУ:
1. На вопрос т. Каменева: каковы же наши силы? Бухарин, перечисляя их, якобы сказал: «Ягода и Трилиссер с нами и далее. 2. «не говори со мной по телефону – подслушивают. За мной ходит ГПУ, и у тебя стоит ГПУ».
Оба эти утверждения, которые взаимно исключают друг друга, вздорная клевета на т. Бухарина или на нас. Независимо от того, говорил или нет что-нибудь подобное т. Бухарин, считаем необходимым эту клевету категорически опровергнуть перед лицом партии».
Однако это не было клеветой. И спустя 8 лет уже не «перед лицом партии», а перед следователем Ягода признается, что принадлежал к правым и еще с 1928 года снабжал «секретными материалами ОГПУ» Рыкова и Бухарина. Он признает, что секретные материалы передавал Бухарину и Трилиссер. 26 апреля 1937 года, рассказывая об одной из встреч с председателем Совета народных комиссаров Рыковым в его кабинете, Ягода говорил:
– Я сказал Рыкову следующее: я с вами, я за вас, но в силу того, что я занимаю положение зампреда ОГПУ, открыто выступать на вашей стороне я не могу и не буду. О том, что я с вами, пусть никто не знает, а я всем возможным с моей стороны, со стороны ОГПУ помогу вам в вашей борьбе против ЦК.«...» Про себя я соображал: «А вдруг правые не победят».
На пленуме, прошедшем 16-23 апреля 1929 года, Сталин выступил с большой и обстоятельной речью «Группа Бухарина и правый уклон в нашей партии». Впервые за прошедший год он открыто рассказал о возникших в Политбюро разногласиях и, хотя резко критиковал Томского и Рыкова, основной упор своей критики он сосредоточил на Бухарине.
Свое вступление Сталин начал со своеобразной преамбулы. Она стала его реакцией на «личный момент в речах некоторых товарищей из группы Бухарина». Дело в том, что, защищаясь, Бухарин на пленуме прочел несколько писем из своей переписки со Сталиным. Из них, заметил Генеральный секретарь, «видно, что мы, вчера еще личные друзья, теперь расходимся с ним в политике. Те же нотки сквозили в речах Угланова и Томского».
Сталин так прокомментировал этот момент: «Я думаю, что все эти сетования и вопли не стоят ломаного гроша. У нас не семейный кружок, не артель личных друзей, а политическая партия рабочего класса. Нельзя допускать, чтобы интересы личной дружбы ставились выше интересов дела. ...Мы все служим рабочему классу, и если интересы личной дружбы расходятся с интересами революции, то личная дружба должна быть отложена на второй план.
. ..Эти товарищи хотят, видимо, намеками и экивоками прикрыть политическую основу наших разногласий. Они хотят политику подменить политиканством. «...» Но этот фокус не пройдет у них».
