Берлинская резидентура внешней разведки.
Начнем с самого конца. 16 июня 1941 года поступило последнее предупреждение агентов «Старшины» и «Корсиканца» из Берлина. В нем, в частности, говорилось: «1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время. 2. В кругах штаба авиации сообщение ТАСС… воспринято весьма иронически. Подчеркивают, что это заявление никакого значения иметь не может…»
Сообщение было направлено наркомом госбезопасности Меркуловым Сталину 17 июня 1941 года за № 2279 / М. На препроводительной записке к сообщению рукой Сталина написано: «Т-щу Меркулову. Можете послать ваш „источник“ из штаба германской авиации к… Это не „источник“, а дезинформатор. И. Ст.».(Цит. по книге «Органы Госбезопасности СССР в Великой Отечественной войне», т.1, кн.2, с.237).
17 июня в час дня Сталин вызвал к себе Меркулова и начальника внешней разведки Фитина. Как вспоминал впоследствии Фитин, первыми словами Сталина были: «Прочитал ваше донесение… Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?» Не дождавшись ответа, он продолжал: «Что за человек, сообщивший эти сведения?» Фитин дал подробную характеристику «Корсиканцу» и сказал, что нет оснований сомневаться в правдоподобности его информации. После окончания доклада Фитина вновь наступила длительная пауза. Наконец Сталин произнес: «Дезинформация! Можете быть свободны».
Придя в Наркомат, Меркулов и Фитин тут же составили шифровку в Берлинскую резидентуру о немедленной проверке присланного сообщения о предстоящем нападении Германии на СССР. Однако ответ на нее так и не был получен.
В тот же день по указанию Сталина Берия отдал Судоплатову приказ о формировании Особой группы при наркоме, как специального органа разведывательно-диверсионных операций на случай начала войны.
По распоряжению Фитина сотрудниками управления был составлен Календарь сообщений агентов Берлинской резидентуры о подготовке Германии к войне с СССР за период с 6 сентября 1940 года по 16 июня 1941 года. Он довольно обширен и может показаться скучным, но прекрасно показывает развитие событий последнего мирного года, напряжение, в котором жила резидентура, и богатство представляемой информации.
При ознакомлении с Календарем бросаются в глаза два момента: при всей своей добросовестности «Корсиканец» и «Старшина» не могли избежать влияния дезинформации, распространявшейся гитлеровскими спецслужбами о переносе либо даже отмене нападения на СССР, и они ее изложили в своих донесениях. И еще одно, на что нельзя не обратить внимания — даты нападения: «начало будущего (то есть 1941) года»; «15 апреля»; «конец апреля или начало мая»; «1 мая»; «весна этого (1941) года, когда русские не смогут поджечь еще зеленый хлеб»; «20 мая»; «в любое время (после 16 июня)».
Календарь был составлен 20 июня, но так и остался подшитым в «дело». Нарком госбезопасности Меркулов отказался подписать этот документ и доложить его Сталину!
Изложенная в Календаре информация, поступавшая от «Старшины» и «Корсиканца» через работавшего с ними Короткова, шла в Москву непрерывным потоком, однако Центр как будто на нее не реагировал. И тогда Коротков решился на беспрецедентный шаг: в нарушение всех правил субординации, минуя резидента, начальника разведки и даже наркома Меркулова, он направил личное письмо на имя Берии («Павла»), который в то время по линии ЦК и Совнаркома курировал и НКГБ. Письмо датировано 1 марта 1940 года (видимо, Коротков волновался и ошибся годом— вместо 1941 написал 1940).
Я впервые увидел это письмо в личном деле Короткова в 1988 году, когда готовил о нем книгу для узкого круга читателей — слушателей Краснознаменного института имени Ю.В. Андропова. Оно потрясло меня, и я не могу не привести его хотя бы в отрывках:
«Тов. Павлу — лично.
Разрешаю себе обратить Ваше внимание на следующее: в процессе работы с «Корсиканцем» от него получен ряд данных, говорящих о подготовке немцами военного выступления против Сов. Союза на весну текущего года. Общая сводка этих сведений коротко дает следующую картину».
