– Ты кормчему не веришь?
– Дурак твой кормчий. Это шлюп, не драккар. Его ветром мотать не будет, не поднимет вместе с потоком. Нас понесет все ниже и ниже, вслед за основными порывами ветра. И так, пока не врежемся в лес или скалы. Надо паруса убирать и садиться срочно, пока еще время есть.
– А если продолжить полет?
– Тогда я надеюсь выжить при ударе. Может быть, кости переломает, но хоть не сбросит, когда кувыркаться начнем. Не видел, как грузовые галеоны при посадке циркачей изображают? А я видел…
Разговор прервал первый порыв холодного ветра, швырнувший пригоршню снега. А еще через минуту между мачт уже заметались белые хлопья, снижая видимость до минимума. Захлопали паруса, дернув шлюп вперед, а потом шторм навалился со всей силой, вцепившись в старый корабль подобно взбесившемуся медведю. И стало не до разговоров.
Капитан пытался хоть как-то управлять вздыбившимся судном, но все было тщетно. Корму мотало из стороны в сторону, канаты трещали, паруса выгнуло пузырями под непрекращающимся напором стремительного ветра. В один из рывков бизань-гик крутануло, и тяжелый ствол просто смел не успевшего уклониться «сыроеда». Лишившись руководства, команда заметалась перепуганными муравьями, не зная, что нужно делать.
– Вставай к штурвалу! – проорал Ягеру через рев бури охранник, – или гробанемся все!
– Кто меня туда пустит?!
– Я пустил! Бегом! А кто вздумает лаять что против – мечом от меня получит!
Чертыхнувшись, юноша распорол веревку ножом и двинулся на корму, цепляясь изо всех сил за перила. Поднявшись к штурвалу, налег грудью на рулевое колесо, окинул взглядом черное небо и начал командовать, пытаясь угомонить взбесившийся шлюп:
– Паруса долой! Руби канаты! Оставить только кливера! Я сказал – кливера оставить, куда ты прешь! Остальные – долой!
Убедившись, что корабль чуть меньше рыскает по курсу, Ягер снова стал надсаживать голос:
– Артефакторный на четыре пункта вверх! Вверх или о лес разобьемся! Смотрящего на нос! Цепочку через мачты выстраивай! Чтобы я знал, что он видит! Бегом, болотные жабы, шевелитесь!
В белой пелене снизу мелькали острые пики деревьев. Почти лишившийся всех парусов шлюп продолжал нестись вперед, вслед за ревущей бурей. Но теперь уже корабль не шатался, подобно пьяному на ледяной дорожке. Твердая рука и умение читать язык неба помогали молодому капитану направлять скрипящее судно туда, где порывы ветра были чуть слабее, где можно было обогнуть неожиданно вынырнувший из снежной круговерти острый скальный пик. И так – минута за минутой, в дикой гонке, вцепившись замерзающими руками в рукояти рулевого колеса.
– Может, выше поднимемся? – спросил стоявший в конце цепочке моряков охранник. – Еле ведь увернулись в прошлый раз!
– Нельзя! Там порывы сильнее намного, нас просто на куски разломает! И стихать буран начал, чуть-чуть ослабел! У земли легче будет! Еще час продержимся и приткнемся где-нибудь на поляне! Лишь бы такелаж выдержал…
Вечером на площадь Форкилистада опустился облепленный снегом призрак: куски парусины на мачтах, обледеневшие ванты и задубевшая до полусмерти команда. Но – живая команда. Больше всех пострадал капитан-бедолага, после удара он еле дышал и хрипел на все лады замотанной в тугую повязку грудью. Услышав про чудесное спасение патрульного шлюпа, Алрекера вышла посмотреть на чужака, который сумел спасти жизни ее людям. Увидев в знакомое лицо, Ледяная Ведьма зло ощерилась и потянула кинжал из ножен:
– Вот не думала снова свидеться, щенок. В прошлый раз ты меня за борт хотел сбросить вместе с абордажниками!
– Они хотели. А я всего лишь лодкой управлял, – еле шевеля синюшными губами, ответил Ягер.
– Да?.. А мне казалось, что все было совсем по-другому…
Бросив взгляд на заледеневший корабль, женщина вернула клинок на место и приказала:
– Пострадавших к лекарю. Всех – напоить, накормить, отправить отогреваться… Абордажника разоружить, приставить охрану. Как в себя придет, я с ним поговорю. И глаз с него не спускайте. В прошлый раз он с дружками уничтожил все «громыхатели», которые собирал Локхи Скейд. Не хочу, чтобы подобное повторилось еще раз…
