Спрос на водевили этого «писаки» Скриба был так высок, что у удачливого драматурга появляются помощники. Он, как и многие в те годы, создает целый цех литературных сотрудников[4], число их колебалось в разные годы, доходя до 57. Имена многих известны, они не только попадали на обложку пьес рядом с именем Скриба, но и продолжали самостоятельную, как правило, не очень удачливую деятельность без своего мэтра. Другие навсегда оставались анонимными сотрудниками, выполнявшими какую-то одну техническую функцию: кто-то, например, придумывал анекдоты, кто-то сочинял хлесткие остроты, кто-то специализировался на театральных эффектных выходах, кто-то – на комических диалогах, когда герои говорят одновременно. Все это было лишь сырьем, которое под рукой мастера Скриба приобретало четкую законченную форму, способную в полной мере ожить именно на сцене. Труды сотрудников вознаграждались, и никто никогда ни на что не жаловался. О таком способе работы Скриба было известно не только во Франции, но и за ее пределами, что, конечно, вызывало презрение к этому «драмоделу», к писаке! Но одно дело, мнения и суждения о самом Скрибе, и совсем другое, реальный живой интерес театров к его пьесам. Конечно же, не только превосходная форма действия привлекала театры.
Скриб был проницателен и умен, а действительность навсегда отучила его от мысли, что в мире возможна победа истины. В 1825 году он пишет прекрасный водевиль «Шарлатанство», в котором предугадает не только основную тему своих лучших комедий, но и будущее всех государств, строящих демократические и либеральные институты. Вот как молодого и наивного врача просвещают журналист и известный литератор:
«– Не думай, что мы единственные. Во всех слоях общества, во всех классах царит сплошное шарлатанство.
– Торговец объявляет о прекращении торговли. А она продолжается.
– Книгоиздатель выпускает третье издание книги раньше первого.
– Певец предупреждает, что простужен, в надежде на снисхождение публики. Шарлатаны! Все в этом мире построено на шарлатанстве…
– И на круговой поруке!»
1830 год. Июльская революция. Бурбоны в очередной раз свергнуты. Банкир Лаффит, один из активных революционеров, проницательно заявил: «Отныне господствовать будут банкиры». Победа Июльской революции означала повсеместную победу Романтизма. В театре Комеди Франсез на премьере «Эрнани» в зрительном зале произошел настоящий бой – традиционный аристократический зритель этой цитадели старой Франции был в пух и прах разбит сторонниками Гюго. Символом, знаком этого времени станет знаменитое полотно Делакруа «Свобода, ведущая народ».
Всеобщее ликование по поводу свершившегося Скриб, похоже, не разделял. С тридцатых годов он начинает писать пятиактные комедии, по сути не очень отступая от уже освоенной драматической формы водевиля. К 30-м годам он написал около ста водевилей и свой опыт начинает переплавлять в нечто новое. Комедии, как правило, пишутся Скрибом в одиночку, без соавторов. Диалог и действие тщательно выверяются, но структура конфликта, принцип организации действия Скриб по-прежнему повторяет за водевилем.
«Бертран и Ратон, или Искусство заговора» – таков был ответ Скриба на Июльскую революцию. В 1833 году комедия шла с огромным успехом на сцене Комеди Франсез. Парижский зритель, уже глядя на афишу, начинал давиться от хохота. Басня Лафонтена про кота Ратона, обжигающего лапы, – он таскает каштаны из огня, которые мгновенно засовывает себе за щеку и съедает ловкая обезьяна Бертран, – была хорошо знакома всем и каждому. Скриб обращается к историческому сюжету, к далеким и малоизвестным широкой публике историческим событиям, происходившим в Дании в 1772 году в период царствования короля Кристиана VII. Для него, как и для всего поколения романтиков, отношение к историческим сюжетам было точно сформулировано Гюго: «История – это гвоздь, на который я вешаю свою картину». Именно эта свобода в любом повороте события раскрывала для Скриба возможность для искусного построения действия.
В первом акте подробно излагаются предлагаемые обстоятельства действия. Во главе Дании психически больной король, который передал всю полноту власти своему врачу, фактически отстранив от власти королеву. Искусно подставляя второстепенных эпизодических персонажей, давая им точные характеристики, Скриб заслонял экспозицию, в которой содержались обоснования и причины всех действий главных героев. Постепенно на сцену выводились главные лица пьесы – граф Бертран Ранцау, который на подстрекательства королевы к заговору замечал: «Я давно отошел от заговоров, так как понял, что те, кто больше всего рискуют, реже всего извлекают выгоду: они почти всегда работают для других. Другие приходят после них и спокойно пожинают то, что они посеяли с такой опасностью для себя. Так рисковать могут только сумасшедшие юнцы и молодые честолюбцы… Это дворцовая интрига, в которой народ не принимает участия. Для того чтобы такой переворот увенчался успехом, нужно, чтобы он был подготовлен или проведен народом; следует учитывать интересы народа или, по крайней мере, внушать ему это. Тогда он поднимется; вам нужно будет только не мешать, и народ сделает больше, чем вам того хочется. Но когда за вами не стоит общественное мнение, не стоит нация – вы можете возбуждать волнения, устраивать заговоры, мятежи, но не революции!»
