— Пожмем друг другу руки, в таком случае. Могу сказать вам одно, Роберт: держитесь за меня, и я буду держаться за вас, — и мы не пропадем.
Юноши обменялись крепким рукопожатием в подтверждение своего договора и вышли на платформу встретить поезд.
Это был единственный из направлявшихся к западу пассажирских поездов, который останавливался у этой маленькой станции. Все население ее высыпало на платформу, чтобы встретить его и посмотреть на жителей далекого мира. Тут был и агент с элеватора, важно выступавший в своей неизменной широкополой шляпе, надетой слегка набекрень; были здесь и его два помощника, державшиеся на заднем плане; вышел из своего склада и заведующий складом, Ганс Смит, попыхивая огромной трубкой, толстый и самодовольный; издали смотрела на поезд, высунув голову из кухонного окна, и его вечно больная, раздражительная жена Марта; шумная толпа смитовских ребятишек неслась по дороге на станцию.
Поезд остановился, кондуктор передал Роберту письмо, затем поезд снова тронулся и понесся через прерии, и небольшая толпа зрителей незаметно рассеялась.
Роберт отрапортовал о проходе поезда и, исполнив эту обязанность, нервным движением вскрыл письмо начальника. По мере того как он его читал, на лице, его все сильнее выражалось недоумение, скоро перешедшее в восторг. Он подбросил фуражку к потолку и громко закричал:
— Ура, Ларри! Прочитайте-ка это письмо!
Ларри взял письмо, и на лице его отразилось удивление.
В письме было написано:
"Я обязан извиниться перед вами. О нарушении вами дисциплины было заявлено лично заведующим дорогой, который составил свой рапорт только для того, чтобы испытать вас. Я был доволен уже тем, что вы переслали этот рапорт, несмотря на сильный, вероятно, соблазн задержать его. Мой помощник подсказал вам довольно правдоподобное оправдание, которым воспользоваться, очевидно, не позволила вам ваша честность.
Я уже давно имел в виду дать вам повышение и отправлю вас на следующей неделе в управление. Работа будет трудная, но вы будете получать добавочных десять долларов в месяц, и, если вы окажетесь исправным в этой должности, я могу вам обещать в недалеком будущем нечто лучшее.
Уважающий вас Дж. С. Рилей, начальник телеграфа".
Ларри дочитал письмо до конца, положил его на стол и подошел к окну, не говоря ни слова.
Роберт, все время наблюдавший за товарищем, прошел через комнату и коснулся рукой его плеча. Ларри повернулся к нему, кратко сказав:
— Ну, что?
— Неужели вы меня осуждаете за то, что я обрадовался? — спросил тихо Роберт.
— Осуждаю вас? Нет, Роберт, тысячу раз нет. Но и вы не должны осуждать меня — для меня это большое огорчение.
— Почему?
— Почему? Вы спрашиваете — почему?! Я так рассчитывал, что вы поедете со мною. Мне показалось, что я нашел человека, которому я могу довериться, с которым я надеялся пробить себе дорогу… И это было первый раз, что я нашел кого-нибудь, кого стоило бы найти, и вдруг вы у меня спрашиваете — почему?., вы… вы…
— Неужели вы смотрите так легко на обещание?
— Смотрю ли я? Что вы хотите сказать?
— Ведь я дал вам слово, не правда ли? А я всегда верен своему слову. Если я радуюсь этому письму, то это только потому, что оно доказывает, что я поступил правильно. А ведь соблазн, правда, был велик.
Да, я очень рад. Но, дружище, я не согласился бы потерять вас за дюжину повышений. Я еду в Мексику с вами, — и делу конец!
Когда Роберт заявил о своем намерении сдержать обещание, слова его произвели на Ларри совсем другое действие, чем он ожидал. С минуту Ларри смотрел на него, широко раскрыв глаза от удивления, затем он взял его за плечи и, хорошенько встряхнув, сказал суровым и жестким тоном:
— Послушайте, слово в данном случае ни к чему вас не обязывает. Вам предлагают верное повышение, — это случай, за который я и сам ухватился бы. Вам попросту необходимо остаться.
Странная самоотверженность и очевидная искренность Ларри тронули Роберта до глубины души. Он уж достаточно понял характер Ларри, чтобы знать, что спорить с ним было бы бесполезно, поэтому в ответ на его вспышку он только сказал:
