Схватившись за голову, бросился Творимир во дворец…
А, спустя минуту, сидел за столом, и сжимал в дрожащих руках чашу, вспоминал день отлета. Унылое серое небо с утонувшим в нем Солнцем, небоскреб–исполин: «Уж лучше бы оставался в том мире, а тут – все чуждое… Но того небоскреба нет уже пятьсот миллионов лет…» – и с этими горькими мыслями он начал вливать содержимое чаши в себя.
* * *
Следующим утром Творимир был разбужен шумом голосов. Поднял тяжелую, звенящую голову, и понял – кричат издали. Зато голосов было превеликое множество. В зале тоже суетились: пробегали бородатые, вооруженные фигуры. Кое–кто еще отсыпался, но таких было немного (и в основном – поселенцы–земляне).
Прошел злой с похмелья Бриген Марк, прошипел:
– Мужичье–дурачье – бунт вздумали устроить!
– А, что?! – вскочил, нагнал его Творимир. – Расскажите, что случилось.
Бриген метнул на него раздраженный взгляд:
– А ты на стены выйди – там все узнаешь…
И Творимир послушался, бросился к окружающим двор стенам, и там действительно все узнал. Жители столицы собрались, пришли спасать своего Царя – они были уверены, что Царь околдован злыми колдунами.
И Творимир сам видел, как Тиран поднялся на стену, и закричал, что с ним все хорошо, и что, если народ не разойдется – над ними будет учинена жесточайшая расправа. Тогда вперед вышли зачинщики, пали на колени, и прокричали, что готовы принять лютую смерть, лишь бы только государя от колдунов спасти.
Кстати, значительная, сотни в три, группа мужиков, пыталась «выкорчевать» подпору атмосферной станции. Для этого использовались и валовые лошади, и людские мускулы, но, конечно, их усилия были тщетны.
Вот–вот должен был начаться штурм, Царь сошел со стен – велел готовить свое боевое облачение, подозвал к себе Бригена Марка и насмешливо спросил:
– Ну что, «божественные» гости, покажите ли нам какое–нибудь чудо? Отгоните ли бунтовщиков?..
Бриген Марк попытался улыбнуться, но вышло только какое–то жалкое подобие улыбки – и голос у него было лепечущий – совсем не божественный:
– …К сожалению, наши чудодейственные силы проявляются только на небе…
– Ну, довольно. – недобро усмехнулся Царь. – Тогда готовьтесь к битве. Мечи в руках когда–нибудь держали?..
– О, этому мы обучены.
– Ну, и старайтесь. За свои же шкуры биться будете…
Штурм начался разом в нескольких местах: тараном ударили в ворота, закинулись на стены осадные лестницы. Но к атаке уже основательно подготовились: навстречу бунтовщикам полетели не только стрелы и копья, но и полилась кипящая смола. Воздух задрожал от мученических воплей…
Творимир получил щит и меч – неудобные, тяжелые – совсем не такие с какими он тренировался на Земле; потому он отбросил щит, попытался внутренне собраться: вот сейчас придется биться за свою жизнь, убивать. Ничего не выходило: никакого желания драться, геройствовать не было – единственное, чего хотелось: укрыться в каком–нибудь закутке, и дождаться окончания этого безумия. Он еще надеялся, что бунтовщики не прорвутся, но слишком хрупкими были окружающие дворец стены – проломили вороты, и обоженные, страшные в своем гневе устремились в пролом.
Государевы воины выстроились в правильные, оточенные ряды – выставили копья, по команде бросились на людскую лавину. Бежавшие в первых рядах бунтовщики хотели остановится, но на них напирали сзади – и вот они уже пронизаны – от страшных воплей, казалось, потемнел воздух…
Вначале Творимир еще бежал с остальными, но как увидел изуродованные тела – стало ему и страшно и тошно, и он смог вырваться, отбежал ко дворцу; там, на пороге, замер – вцепился в кованые железом двери.
– …Что же это я?.. Испугался?.. Да – испугался!.. А если убьют?.. Ведь эта планета поглотит меня, растворит в свету, но… но я не умру… Она меня выплюнет в каком–нибудь другом теле, или… не знаю…
И все же ему пришлось драться, лить кровь, убивать.
Многие бунтовщики гибли, но напирали все новые, и в конце концов им удалось потеснить воинов ко дворцу. Те, вместе с государем, отступили, закрыли двери, но и двери были выбиты, также бунтовщики лезли и через окна. В просторной зале, где накануне лилось вино и медовуха, еще обильнее полилась человеческая кровь. Разрубленные падали, раненые стенали. Бунтовщики с одинаковых остервенением рубили и воинов и Землян, только на своего Царя они не смели поднять руку, и он яростный, забрызганный чужой кровью, ходил средь них, рубил головы, тела.
