– Это все, что ты съешь? – удивилась Гретхен. – Но мне страшно подумать, что будет, когда эти папарацци покажутся и заснимут меня с полной тарелкой, пока ты ковыряешься в шпинатовом салате без заправки!
– Я говорил, – улыбнулся он. – Берегу место для торта Амелии.
Гретхен оглядела сэндвич и пожала плечами, прежде чем откусить очередной кусок.
– Мог бы по крайней мере иметь совесть и заказать больше еды, хотя бы для приличия, а потом ничего не съесть.
– Никто на нас не смотрит, Гретхен. Мы спрятались в укромном уголке крошечного кафе. Расслабься и наслаждайся едой.
Гретхен откусила еще несколько кусочков, прежде чем набралась храбрости задать вопрос:
– Ты когда-нибудь устаешь от этого?
– От чего именно?
– Устаешь от того, что на тебя смотрят как на кусок мяса?
Джулиан фыркнул, но вовремя сдержался.
– По правде говоря, да, но я не буду выглядеть так всегда. Пока что я молод. В прекрасной форме. Поэтому и подумал, что нужно этим воспользоваться, пока можно. Полагаю, когда стану старше и людей больше не будут интересовать мои бицепсы, займусь более талантливыми сценариями.
– Дело не в бицепсах, – поправила Гретхен, – а в «кубиках».
– Спасибо, что заметила, – ухмыльнулся он.
Она покраснела.
– Я не заметила. Просто хотела сказать, что…
Она осеклась и прикусила губу.
– Все в порядке, тебе дозволено восхищаться моими кубиками. С моей стороны было бы лицемерием использовать мое тело, чтобы делать деньги, а потом критиковать кого-то за то, что его заметил.
– А ты подумываешь сниматься в других фильмах уже сейчас? Ну, сколько боевиков ты можешь осилить в год? Наверняка у тебя найдется время сделать что-то еще.
– Мне бы очень хотелось, – вздохнул Джулиан. – У меня в номере есть сценарий, который мне действительно нравится. Настоящая образная роль. Такого рода, которая может наконец получить критическую оценку моей игры.
Гретхен заметила, как он выпрямился при упоминании о сценарии и роли алкоголика, который теряет все и возвращается домой к когда-то покинутой семье. Роль, похоже, изумительная и могла бы изменить траекторию всей его карьеры.
– Почему бы тебе ее не сыграть?
– Мой менеджер не считает это хорошей идеей. И он прав. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что эта роль для меня не годится.
– Почему? Разве не любопытно попробовать?
Выражение глаз Джулиана стало отчужденным.
– Любопытство здесь ни при чем. Мне повезло иметь то, что я имею сейчас. У меня достаточно денег, чтобы поддержать родных, жить прекрасной жизнью и никогда не волноваться о том, как за что-то заплатить. Но киноиндустрия изменчива, и можно потерять все за единое мгновение.
– Но как ты можешь сделать нечто такое ужасное, чтобы погубить всю карьеру?
– Я давно не играл по-настоящему. И возможно, у меня просто не хватит на это способностей. С самой первой роли я демонстрировал тело, и с тех пор немногое изменилось. Что, если я… – Он снова вздохнул. – Что, если я попытаюсь сняться в серьезном фильме и ничего не выйдет? А если меня начнут разносить критики за то, что вообразил, будто могу сделать что-то большее, чем стрелять или водить вертолет?
– По крайней мере, ты бы попытался. Прости, что так говорю, но эти боевики не дают тебе удовлетворения. Я натура творческая и понимаю, каково это. Если идешь на компромисс и не делаешь то, чего любишь, рано или поздно потеряешь интерес к работе.
– А тебе твоя работа нравится, верно? Могу судить по тому, как ты вся меняешься, когда говоришь о ней.
Гретхен не замечала раньше и удивилась, что он уделяет этому так много внимания.
– Я не уверена, что это так уж меня меняет, но действительно люблю мою работу. Я не художник в традиционном смысле слова и не скульптор, но делаю много различных креативных вещей. Мне никогда не бывает скучно. И работаю с лучшими друзьями, что приносит мне радость каждый день.
– Должен признать, завидую.
Глаза Гретхен широко раскрылись.
– Завидуешь мне? Правда? – удивилась она.
– Именно, – кивнул он. – Ты живешь как хочешь! Выполняешь работу, которая тебе нравится. И счастлива этим.
