— Мама мия, какая сказочная глупость! — призывно выкрикнул в потолок Борюсик Крайнев. — Тридцать пять градусов! Илюшенька, пойдем-ка в нумера, зайка. Что-то меня уже мутит от этой беготни…
— Полностью согласен с молодыми людьми, — бледно улыбнулся Ровель. — Пойдем в нумера, Алексей. Ноги не держат, глаза слипаются. Противопоказаны почтенному старцу такие ярмарочные пляски…
— Шульц, растопите, пожалуйста, камин в буфете, — попросил Максимов. — Боюсь, только так мы сможем спасти от обморожения этих несчастных.
Спасать пришлось буквально через двадцать минут. Удивительно, как они выдержали даже это время! Дом практически угомонился. Растопив камин, дворецкий растворился во мраке. Не осталось никого. Только администратор Ордынцев болтался по вестибюлю мертвой зыбью, да Максимов периодически высовывал любопытный нос из коридора.
Когда кукушка на часах в столовой восемь раз сказала «ку-ку», входная дверь с визгом распахнулась. Ввалился обросший инеем Каратаев — глаза дикие, руки растопырены, губы шепчут популярные идиоматические выражения.
— Здравствуй, дедушка Мороз… — пробормотал Ордынцев.
— А где же твоя Снегу… — начал, выступая из-за угла, Максимов.
— На хрен! — с ледяным дребезжанием загремел Каратаев. Лицо перекосилось — можно представить боль в конечностях, когда с невыносимого холода попадаешь в тепло.
— Туда — вторая дверь по коридору, — Максимов указал в направлении гостиной, где уставших путников поджидал весело трещащий камин.
Каратаев, продолжая разбрасываться идиомами, зашагал в означенном направлении. Что-то загремело, жалобные вопли, стоны.
— В камин бухнулся, — резюмировал Максимов. Администратор посмотрел на него со страхом.
— Нормально, — ухмыльнулся сыщик. — Если не умрет, то выживет.
Через пять минут (совсем уж подвиг) снова завизжала входная дверь, и в вестибюль, отдуваясь, влетела «Снегурочка» с заиндевевшей мордашкой. Жалобный стон огласил гулкое пространство. Ее ломало, как наркомана после пробуждения. Устойчивости никакой, пуховик клочками. Немедленно из мрака вылупился Ворович — почему-то с пледом, — начал прыгать вокруг Инги, как натуралист вокруг бабочки, не зная, как бы ее нахлобучить.
— Ну чего ты стоишь? — бормотал, запинаясь, очкарик. — Живо снимай свою ледяную робу…
— Д-да, ага, щ-щас, все брошу… — бормотала Инга. — Ты меня сперва это самое, Воро…
— Туда, — услужливо показал Максимов в сторону камина.
В дальнейшем разобрались, что свои усилия в благородном деле «смазывания лыж» Каратаев с Ингой не объединяли. Первый вывалился в лютую стужу, пробежал по дорожке до беседки, а далее, чтобы скоротать изгибы аллеи, потрюхал напрямик. Он вообразил, что под ногами будет плотная корка слежавшегося снега. Оказалось, что не совсем. Первый раз он провалился по колено, потом по пояс, а затем крупно пожалел, что собрался на рискованную авантюру в одиночку. Через десять минут, вконец замороженный, с отнимающимися ногами, Каратаев выбрался на дорогу, ведущую от пансионата, и начал соображать, что до ближайшей автотрассы топать не менее часа, что, в принципе, значительно выше человеческих сил. Тяжело представить эту пытку, особенно зная, что за плечами теплый камин. Но метров триста он все же одолел, после чего развернулся и, проклиная суровую сибирскую реальность, побежал в дом.
Одиссея Инги Локтионовой протекала иначе. Женские извилины, по уверению многих (женщин), существенно длиннее мужских. Однако и закручены они не в пример последним. Дабы не ходить вокруг беседки, что, вполне справедливо, давало дополнительный полукруг, Инга побежала куда-то направо. Пролезла мимо подсобок и, к глубокому огорчению, обнаружила себя в гуще колючего кустарника, который имел на нее коварные планы и мертвой хваткой вцепился в пуховик. Дул пронизывающий ветер. Ноги замерзали стремительно. Лица она уже не чувствовала. Помаявшись среди криворуких кустов, Инга кое-как выбралась на северную оконечность пансионата и, проваливаясь по колено, побрела вдоль фундамента. Эта пытка ей казалась бесконечной. Зачем она убежала из дома, Инга уже не помнила, брела и плакала, пока не уткнулась в парадное крыльцо, призывно освещенное светом из вестибюля…
