В одном из уступов, у подножия форта Санта Барбара, было место, где высота гранитной стены составляла всего лишь сорок—сорок пять футов. Над этой стеной, гладкой, как полированный мрамор, простирался столь крутой откос, что, на первый взгляд, просто невозможно было поверить, будто люди способны на него забраться. Над этим откосом, на расстоянии пятисот футов от скалы, было нечто вроде оврага, а еще выше, примерно в тысяче двухстах футах, располагался форт Санта Барбара, чьи батареи били по откосу поверх оврага, в который ядра попасть не могли.
Ламарк остановился напротив этого уступа и позвал аджюдан-генерала Тома и командира эскадрона Ливрона. Все трое с минуту посовещались, а затем велели принести лестницы.
Первую лестницу приставили к скале: она едва доходила до трети ее высоты; к этой лестнице добавили вторую, закрепив ее веревками, и установили уже обе лестницы; но даже вместе они не доставали до края откоса: не хватало футов двенадцать—пятнадцать; тогда добавили третью лестницу; ее приладили к двум другим столь же тщательно, как вторую, а затем снова проверили высоту: на этот раз последние ступени лестницы касались кромки стены.
За всеми этими приготовлениями англичане следили с ошеломленным видом, красноречиво указывавшим на то, что подобная попытка казалась им сущим безумием. Солдаты же обменивались улыбками, означавшими: «Эх, сейчас будет жарко».
Один из солдат ступил на лестницу.
«Ты слишком спешишь!» — сказал генерал Ламарк, потянув солдата назад, и занял его место. Все на флотилии захлопали в ладоши. Генерал Ламарк первым поднялся на скалу, и все те, кто находился на том же судне, последовали за ним. Шестеро солдат держали основание лестницы, качавшейся всякий раз, когда море билось о скалу. Можно было подумать, что огромная змея взметнула свои волнообразные кольца у гранитной стены.
До тех пор, пока эти странные верхолазы не добрались до откоса, их защищала от огня англичан сама отвесная стена, на которую они карабкались, но стоило генералу Ламарку добраться до кромки скалы, как ружейная пальба и пушечные залпы грянули одновременно: десять из пятнадцати первых солдат, участвовавших в штурме, тут же были сброшены вниз. Но вслед за этими пятнадцатью храбрецами появились двадцать других, а затем еще сорок, еще сто. Англичане собрались было отразить их натиск штыками, но они не отважились на это решиться: настолько крутым был откос, по которому поднимались атакующие. В итоге генерал Ламарк и сотня солдат, невзирая на град пуль и картечи, добрались до оврага и там, оказавшись в укрытии, как бы за бруствером, сформировали плотную группу. И тут англичане стремительно атаковали французов, чтобы выбить их из укрытия, но те встретили нападавших столь яростной стрельбой, что они были вынуждены беспорядочно отступить. Во время этого маневра восхождение продолжалось, и примерно пятьсот человек уже ступили на сушу.
Была половина пятого вечера. Генерал Ламарк приказал прекратить восхождение: у него хватало сил, чтобы удержаться там, где он находился; вдобавок военачальник, устрашенный опустошением, которое производили среди его солдат залпы орудий и ружейная пальба, хотел дождаться ночи, чтобы завершить рискованную высадку на берег. Приказ был передан через аджюдан-генерала Тома, который во второй раз пересек откос под огнем противника, добрался, вопреки всем ожиданиям, без каких-либо происшествий до лестницы, спустился по ней к флотилии и принял командование, оградив ее от всяческих опасностей в небольшой бухте, образованной уступом скалы.
И тут противник сосредоточил все свои силы против маленького отряда, укрывшегося в овраге. Натиск тысячи трехсот, а то и полутора тысяч англичан пять раз захлебывался, отраженный Ламарком и его пятью сотнями солдат. Между тем наступила ночь; то было условленное время для возобновления восхождения. Теперь, как и предвидел генерал Ламарк, оно пошло легче, чем в первый раз. Англичане продолжали палить из ружей, но темнота не позволяла им стрелять с прежней точностью. К великому изумлению солдат, на этот раз аджюдан-генерал Тома поднялся последним, но объяснение такого поступка не заставило себя ждать: добравшись до вершины скалы, он опрокинул за собой лестницу; французские суда тотчас же вышли в открытое море и взяли курс на Неаполь. Таким образом, во имя победы Ламарк отрезал себе всякий путь к отступлению.
