И тут за уроком мужества последовал урок терпения: четыреста человек приступили к работе. Они начали рыть перед термами Тиберия, мощные руины которых заслоняли их от огня, маленькую гавань, в то время как четыреста остальных солдат, обнаружив в амбразурах вражеские пушки, стали поворачивать одни из них в сторону города и готовить брешь-батареи, а другие — поворачивать в сторону кораблей, которые подплывали к острову, борясь со встречным ветром, и готовить раскаленные ядра.
Гавань была закончена около двух часов пополудни; и тогда в виду острова показались суда, отосланные накануне: они приближались от оконечности мыса Кампанелла, возвращаясь с грузом провизии, боеприпасов и артиллерийских орудий. Генерал Ламарк отобрал двенадцать двадцатичетырехфунтовых пушек; четыреста человек впряглись в их лафеты и потащили их через камни, по дорогам, проложенным ими втайне от неприятеля, на вершину горы Соларо, господствующей над городом и обоими фортами. Вечером, в шесть часов, эти двенадцать орудий были на огневой позиции. Человек шестьдесят—восемьдесят остались, чтобы их обслуживать; остальные спустились вниз и присоединились к своим товарищам.
Однако тем временем произошло нечто чрезвычайное. Несмотря на встречный ветер, английский флот подошел на расстояние пушечного выстрела и открыл огонь. Шесть фрегатов, пять бригов, двенадцать бомбард и шестнадцать канонерских лодок осаждали осаждающих, которые оборонялись от вражеского флота и в то же время атаковали город. Между тем стемнело, и бой пришлось прервать; неаполитанцы тщетно напрягали зрение: в эту ночь вулкан потух или отдыхал.
Невзирая на волны, невзирая на шторм, невзирая на ветер, англичане сумели в течение ночи высадить на остров двести канониров и пятьсот пехотинцев. Таким образом, численность осажденных уже почти на треть превышала количество осаждавших.
Настало утро: на рассвете возобновилась артиллерийская перестрелка между флотом и берегом, а также между берегом и сушей. Три форта отвечали изо всех сил на этот натиск, который, будучи разрозненным, оставался для них не столь опасным, как вдруг точно гроза разразилась над головами осажденных: железный дождь сокрушил канониров у их орудий. То были загрохотавшие одновременно двенадцать двадцатичетырехфунтовых пушек.
Менее чем через час огонь из трех фортов прекратился; по прошествии двух часов береговая батарея пробила брешь. Генерал Ламарк оставил сто солдат обслуживать орудия, которые должны были не подпускать близко флот, а сам возглавил отряд из шестисот солдат и дал приказ идти на штурм.
В тот же миг над крепостью был поднят белый флаг: Гудсон Лоу пожелал капитулировать. Тысяча триста человек, которых поддерживал флот из сорока или сорока пяти судов, были готовы сдаться семистам солдатам, оставляя за собой лишь право на отступление с оружием и возимым имуществом. Кроме того, Гудсон Лоу обязался добиться возвращения английского флота в гавань острова Понца. Условия капитуляции были слишком выгодными, чтобы от нее отказываться; девятьсот пленников из форта Санта Барбара были присоединены к тысяче тремстам их товарищей. В полдень две тысячи двести солдат Гудсона Лоу покинули остров, оставив Ламарку и его восьмистам солдатам крепость, форты, артиллерию и боеприпасы.
Двенадцать лет спустя Гудсон Лоу командовал на другом острове, но на этот раз уже не как комендант, а как тюремщик, и его узник бросал ему в лицо, словно оскорбление, призванное отплатить за все мучения, каким тот его подвергал, напоминание об этой позорной капитуляции на Капрее.
Во время своей прогулки я осмотрел откос и лестницу, то есть место, по которому полторы тысячи человек поднялись и тысяча — спустились; от одного взгляда туда начинает кружиться голова; на каждой ступени лестницы до сих пор видны следы картечин.
Я совершил всю эту прогулку один. Жаден нашел какой-то вид, достойный зарисовки, и остановился на трети подъема. Я присоединился к нему на спуске, и мы вместе вернулись в порт. Там нас окружили двадцать пять лодочников, которые принялись тянуть каждого из нас в свою сторону: это были проводники по Лазурному гроту. Поскольку нельзя побывать на Капрее и не увидеть Лазурного грота, я остановил свой выбор на одном из лодочников, а Жаден — на другом, ибо каждому путешественнику необходимы отдельная лодка и отдельный лодочник: вход в грот настолько низок и узок, что попасть туда можно лишь на очень маленьком челноке.
