И в свете этого открытия недавние предположения про некую катастрофу, изменившую окружающий мир, казались особенно правдоподобными. Теоретически возможно, что белый зверь появился в этом мире в его нынешнем виде, где теневые грани дара спаяны в статичную скорлупу, но верилось в это слабо. Откуда бы взяться подобному чуду, если магия почти не проникает в мир? Случайная мутация, которая вдруг оказалась очень живучей? Сомнительно. Если у него возник механизм защиты от теневых граней дара, значит, эти чары когда-то на него воздействовали, а сейчас они точно на такое не способны.
Правда, что делать с этой информацией о возможной катастрофе и о природе белого зверя, Хар пока не знал. Но запомнил, как и еще один простой вывод: там, где есть один зверь с необычными свойствами, вполне может найтись и другой.
Мысли женщины же были куда более простыми, приземленными и очень оптимистичными. Тайны прошлого шаманку совсем не заботили, куда сильнее ее интересовало здоровье мужчины. И то, что он не просто очнулся, но уже начал сопротивляться лечению и рваться на волю, было хорошим признаком: значит, стремительно поправляется и неплохо себя чувствует. А еще Руся очень надеялась, что теперь, рядом с ним, ей будет не так страшно спать.
Намазав Хаггару плечо — он морщился, но не сопротивлялся, — Брусника предложила укладываться спать. Пациент опять не стал возражать, но, когда шаманка, укрыв его своей накидкой, начала пристраиваться на земле возле лежака, мрачно осведомился:
— Что ты делаешь?
— Нужно следить за костром, не хочу тебя беспокоить, когда буду вылезать, — объяснила она.
— Иди сюда.
— Но…
— Иди. Сюда.
Женщина решила проявить благоразумие и не вступать в спор, осторожно пристроилась на краю лежака и через пару мгновений оказалась стиснутой в охапку Харом. Бесспорно, так было гораздо уютнее и приятней, но…
— Костер же потухнет. Там сыро, сложно будет опять развести, — осторожно заметила она.
— Разберусь. Утром, — коротко отмахнулся Хаггар, и Руся окончательно сдалась. Способности мужчины по части добычи огня вызывали у нее сомнения, но высказывать их сейчас вслух она поостереглась. Ну и, кроме того, в его объятиях действительно спалось лучше.
А утро началось с приятной новости: распогодилось, дождь наконец-то стих, и сквозь облака проглянуло солнце. Поэтому теневику даже не пришлось задумываться над исполнением собственного обещания и способами просушки дров доступной ему магией, он просто воспользовался уже опробованным методом.
Брусника, не видевшая процесса создания прошлой линзы и ничего не понимающая в законах оптики, наблюдала за действиями Хара завороженно, открыв рот. Как он, тихо бормоча себе под нос какой-то заговор и сосредоточенно хмурясь, рисовал на твердой утоптанной земле странные символы. Как потом водил над кострищем руками, как развел ладони — и через несколько мгновений от ветки повалил тонкий дымок, а вскоре на ней заплясал первый огонек. Левая рука пока слушалась очень плохо, и Хаггар морщился при каждом неловком движении, но Руся не стала напоминать ему о ране и необходимости сохранять ее в покое — бесполезно.
— Ты очень хороший шаман, — сказала она искренне. — У нас никто не умеет огонь вызывать!
Маг только скривился и глубоко протяжно вздохнул в ответ, но ничего не сказал. Прежде чем объяснять рыжей дикарке законы физики, стоило изобрести бумагу и письменность. И десятичную систему счисления.
Осмотр туши, на которую не польстились падальщики — похоже, их отпугнула отравившая кровь жертвы магия, — дал немного. Да, в белом звере чувствовались остаточные собственные чары, родственные природе теневика, и это было вдвойне странно, поскольку всю примененную магом силу окружающее пространство рассеивало очень быстро. Но по трупу уже не получалось определить самое важное: как все-таки нечисть пользовалась этой силой и откуда она в ней взялась?
Вопреки желанию Хаггара, в этот день они никуда не поехали. Покладистая, послушная и тихая Брусника неожиданно уперлась рогом и категорически отказалась сниматься с места. Сегодня — точно, а завтра — по обстоятельствам. Маг сначала пытался спокойно объяснить, что прекрасно себя чувствует и терять еще один день из-за такого пустяка нельзя, потом психовал, ругался и злился. Руся кивала, соглашалась, опускала взгляд и нервно теребила кончик косы, но звать дитя Леса и собирать лагерь отказывалась. Тихо, виновато, но непреклонно.
