— Попробуй теперь не выпить, — встретил подчиненного подполковник. — Лебедев, волоки сюда заветный стакан!
Капитан на минуту вышел и вернулся с подносом, на котором стоял полный стакан водки, на дне которого поблескивала капитанская звездочка. Слава растерянно поглядел на Шмелеву словно в поисках защиты. Выпить стакан водки для него было равносильно тому, что проглотить ядовитую змею.
— Пей, раз положено, улыбнулась невеста. — Ты же сам выбрал профессию, а коль выбрал, исполняй ритуалы, капитан.
— Делать нечего, придется пить, — печально посочувствовал Лебедев, хотя глаза у него смеялись.
Синицын дрожащими руками принял стакан, зажмурился и вылил в себя всю водку, да так, что и звездочка оказалось у него во рту. С трудом выудив изо рта этот капитанский символ, он оглядел всех бессмысленным взглядом и сел.
— Ну, жив, что ли? — поинтересовался Конюхов, трогая Славу за запястье. — Пульс нормальный, значит, жив.
— Вроде жив, недоверчиво подтвердил виновник торжества, чем вызвал гомерический хохот собравшихся коллег.
— Гадость это. И зачем вы ее пьете? — пожаловался он, понемногу приходя в себя.
— Сейчас, капитан, поймешь, — заверил его Грушин и потребовал наполнить стаканы всем.
Лене тоже налили полный стакан водки, но опустошать его не требовали.
— Глотни, сколько сможешь. Здесь найдется кому допить, — успокоил девушку Лебедев. — За своего будущего мужа пьешь.
Через полчаса все, что можно было выпить, выпили и чем можно было закусить — закусили. После чего все разошлись по рабочим местам, словно этот день вовсе не отличался от других будней райотдела.
Слава проводил Лену до метро и нетрезвой походкой вернулся назад. Садясь в патрульную машину, ребята из райотдела подозрительно покосились на повеселевшего прохожего, но признав в нем сослуживца, прыснули.
— Ну и как ты, капитан, себя чувствуешь? — полюбопытствовал Конюхов, завидев Синицына.
— Мутно, но, кажется, весело, — ответил тот и добавил:
—Только веселье дурацкое, дубиной вот как я себя чувствую.
— Работать сможешь или домой? Тебе сегодня положено, — предложил капитан.
— Нет, работать, — упрямо заявил Слава.
— Ну, работать так работать. Можешь поехать в тюремную больницу и допросить директора гимназии. Абакин перевязан, рана у него на руке, язык не затронут, говорить может. Или допроси Соболева, почему он поднял пистолет на «Отца», — перечислял Лебедев.
— Нет, господа товарищи, я поеду в «Издательский дом» искать Гурьевича.
Вот что я буду делать, — заплетающимся языком возразил Синицын.
— Тогда, капитан, бери машину, а то, грешным делом, завалишься где… А Трунин тебя не оставит. Хоть на ногах, хоть на четвереньках, но на место вернет.
— Что вы меня с этой водкой достаете? — огрызнулся Слава и направился в туалет. Там он подставил свой чуб под струю холодной воды и простоял так до тех пор, пока муть не ушла из его сознания. После чего вернулся в комнату, взял кейс и уже вполне твердой походкой молча покинул службу.
Капитан и Конюхов, проводили коллегу восхищенным взглядом.
— Однако мужик, — покачал головой Лебедев.
— Молодец капитан, — поддержал Гена. — Выпить полный стакан водки первый раз в жизни и так держаться надо уметь…
До особняка «Издательского дома» Слава добрался без приключений. Иногда его подташнивало, но и это скоро прекратилось.
Сегодня на вахте никого не было. Синицын поднялся на второй этаж и постучал в бухгалтерию.
— Входите, у меня не заперто. Денег здесь нет, только бумаги, — звонко отозвались за дверью.
Синицын открыл дверь и вошел. Бухгалтер Лида Смирнова сидела с отчетами.
Дело Рачевской шло с молотка, и бухгалтерию в связи с этим надо было приводить в полный порядок.
— Я бы хотел найти адрес и имя-отчество Гурьевича, — попросил Синицын, извинившись, что отрывает женщину от ее работы.
— Отчество вы его знаете, он Гурьевич, звать Семеном. Кажется, в честь Буденного папашка его окрестил. Ведь они в трех поколениях чекисты, а фамилия его Деев.
— Как Деев? — не понял Слава.
— Ну Деев и Деев. Что тут такого? Обычная русская фамилия.
— А при чем тут Гурьевич? — продолжал недоумевать Синицын.
— Как при чем? Отца у него Гурием звали. Он еще при Сталине в органах работал. Отцом Гурьевич очень гордится и детям с внуками эту гордость внушает.
