Мир бизнеса очень нуждается в игре и в красоте. И речь здесь не о том, чтобы инструментализировать игру, превращая её в средство достижения прибыли, а о том, чтобы создавать зоны, свободные от погони за прибылью, служащие жизни и человеку. Ведь ни одно предприятие не удержится на гребне технического прогресса и коммерческого успеха без подлинного творчества, без импульса к инновациям, без человека, который действительно может быть человеком.
Политика
Мысль о том, что культура игрового искусства жизни имеет хоть какое-то отношение к политике, на первый взгляд представляется абсурдной. Именно там, где только и делают, что преследуют интересы, развивают стратегии и осуществляют планы; где идут серьёзнейшие дискуссии и возникают конфликты; где партии бьются за победу на выборах любой ценой, все идут против всех, — спасительным может стать дух игры? Политик как homo ludens — полно, да возможно ли это?
Но, собственно, почему нет? При ближайшем рассмотрении бросается в глаза, что как раз политике чуть больше игрового начала нисколько не помешало бы. Напротив, дух игры куда больше пошёл бы на пользу благополучию любой страны, чем то, что происходит в политике сегодня. Ведь там уже давно господствуют технократы. Разные комитеты забиты экспертами и лоббистами, утратившими дух игры. Всё завязано на интересах и бизнесе, прибыли и власти. Речь идёт о влиянии и о расчёте, о том, как достичь триумфа и уничтожить соперника. Повсюду конкуренция, вражда. В парламенте уже давно не видно ничего похожего на совместное творчество. А что ему нет места в работе правительства — в это можно поверить сразу и безоговорочно. Ведь современная политика безоглядно следует логике инструментального рассудка. «Коммуникативный разум», который Юрген Хабермас в 80-е годы провозгласил гарантией сопротивления демократии диктату инструментального подхода в политике, находится, похоже, в полном забвении.
Полное подчинение политики инструментализму не идёт на пользу обществу. Оно ограничивает свободу дискурса, препятствуя инновациям и переменам. Политической системе, в которой всё определяют технократы, лоббисты и радетели частных интересов, не хватает пространства диалога. Набивший оскомину пример — то, как создавалось и действует трансатлантическое торговое и инвестиционное партнёрство между Евросоюзом и США (ТТИП). Договорённость о его создании достигнута в обход парламентов, в отсутствие всякой гласности, помимо каких бы то ни было демократических законодательных процедур. Там, где дела делаются подобным образом, есть серьёзная опасность, что демократия выродится в бюрократию или администрирование.
Эта опасность была знакома уже таким мастерам игры, как древние греки. В своих размышлениях о сущности политики философ Ханна Арендт касается вопроса, почему во времена расцвета аттической демократии столь большое значение придавалось обеспечению экономической независимости и самостоятельности граждан, имеющих право голоса[121]. Уже в то время стояла задача защитить политическую сферу от господства экономической необходимости и от принуждения. Афиняне верили, что, если политика станет профессией, то есть способом зарабатывания денег, это нанесёт вред полису. Со временем осознание того, что депутат должен быть экономически независим, изрядно затуманилось, но это вовсе не значит, что пионерам античной демократии не удалось установить важную истину: политика как средоточие решений, определяющих направление развития, как процесс, решающий судьбу общества, может устойчиво работать только в том случае, если игровое пространство принятия решений остаётся открытым, и в этом пространстве можно действовать свободно. Действия участников при этом не должны быть инфицированы влиянием посторонних или частных интересов — то есть если политики в своих действиях не руководствуются личной выгодой.
Ключевая роль здесь, без сомнения, принадлежит парламенту. Будучи ядром демократии, он по самой своей идее представляет собой игровое пространство: пространство серьёзной игры, в котором сталкиваются различные команды, в ходе игры выясняя, какие могут быть найдены решения и какие приняты меры. Однако для такой серьёзной игры как парламентские дебаты необходимо, чтобы никто из выступающих всё-таки не идентифицировал себя полностью со своей ролью. В Палате Лордов, высшей палате британского Парламента, для этого используют парики: так вы показываете, что держите речь не как частное лицо со своими приватными интересами, а выступаете в роли представителя избирателей, который в игре — в дебатах, в обмене мнениями, в дискуссии — выражает мнение суверенного носителя власти: народа. И всё это с полной серьёзностью истинного игрока, который, играя, не забывает, что всё это «всего лишь» игра, а его задача не в том, чтобы выиграть. Он должен помочь проявиться тому, что не может проявиться никаким другим способом: выяснить, что сейчас действительно необходимо сделать на благо общества (а не просто представляется нужным с точки зрения интересов тех или иных групп). Игра парламентских дебатов, если взглянуть на неё под верным углом, подобна древним культовым игрищам. Разница состоит в том, что здесь не вызывают духа с небес, а в совместной творческой игре достигают про-явления: проявляется то решение, которое в данной ситуации станет благоприятным для общества в целом, а не будет служить выгоде партий и лоббистов.
