— Хоп![103] — моментально сказал русский — но меня нельзя обмануть, я будут знать цену на свой товар, и на ваш тоже.
— Мы не собираемся никого обманывать — деланно оскорбился хозяин заведения — мы здесь сидим не для того чтобы обманывать. Приходи сюда ближе к вечеру, русский — и мы договоримся с тобой.
— Я приду. Кого мне спросить?
— Тебя пропустят. Просто подойди к воротам, через которые ты шел, скажи, что ты гость Гульбеддин-хана — и тебя проведут куда нужно.
Вместо ответа, русский неторопливо, чувствуя, как моментально напряглись невидимые стрелки, полез в карман. Но извлек он не пистолет, не гранату — а большую, золотую монету. Перебросил ее хозяину. Бакшиш и залог…
— Буду рад видеть тебя здесь, русский… — осклабился хозяин — я провожу тебя…
Монета была толстой, сделанной из чистого золота. Коллекционные десять червонцев, очень дорогая вещь с портретом Александра Четвертого Великого. Такая монета стоила пять номиналов и если человек может дать такую монету просто в качестве бакшиша — значит, у него и впрямь водятся деньги.
Непредвиденное произошло у выхода. Русский и Керим вышли из караван-сарая как раз в тот момент, когда к нему подрулил небольшой грузовичок. Это был необычный грузовичок — на нем на грузовой платформе были установлены грубо сваренные клетки для животных, но поверх прутьев были привязаны проволокой деревянные панели и брезент, чтобы никто не видел, что находится в клетке. Увидев хозяина заведения, пассажир грузовичка соскочил с сидения и что- то крикнув, убрал один мат — чтобы покупатель мог увидеть товар. Керим прошипел «шайтан!», владелец караван-сарая закричал на водителя, чтобы тот немедленно закрыл клетку обратно — но русский успел увидеть, что было в клетке.
Там были дети. Связанные, в оборванной одежде, избитые русские дети. Двое мальчиков и одна девочка. И один из мальчиков что-то крикнул по-русски.
Но русский ничем не показал, что увидел это или это как-то заинтересовало его. Он равнодушно отвернулся.
Нищий торговец Керим вернулся в караван-сарай через час. Перед этим он вызвал своего племянника — того самого что следил за дуканом, и дал ему поручение — сбегать по известному ему адресу и сказать, чтобы все разузнали про русского. Был ли он здесь раньше, с кем и на чем приехал, где стоит машина, и какая она, что теперь делает этот русский. Керим никому и никогда не доверял, какие бы имена не назывались. И был в этом прав.
Когда племянник вернулся и сказал, что все сделал — Керим оставил его торговать в дукане, а сам пошел обратно, в караван-сарай, на базаре. Он был в такой ярости, что никто не посмел остановить его…
Владелец заведения успел осмотреть товар, который ему привезли, и оказался доволен. Все как заказывали — девочка пятнадцати лет, русская, с длинными и золотистыми как у гурии-девственницы в раю волосами и два мальчика. Мальчиков он с выгодой перепродаст, а девочку оставит себе. Кто сказал, что для того чтобы насладиться гуриями[104] — надо попасть в рай? Сегодня ночью он придет к своей наложнице и познает рай на земле, ведь мало кто заслужил его, так как он…
Когда Керим распахнул потайную дверь — владелец караван-сарая, звали его Гульбеддин, поев в очередной раз (он ел восемь-девять раз в день) сыро отрыгивался и ковырялся в зубах. Увидев нищего торговца Керима, Гульбеддин в страхе вскочил.
— Что за детей привезли тебе сегодня, обиженный Аллахом бинамус?[105] — сдерживая ярость, спросил Керим.
— Но Керим-хан, это просто дети… — заскулил Гульбеддин.
Нищий, вечно молящийся Аллаху и страшащийся его наказания торговец Керим на самом деле владел и этим караван-сараем, и девятнадцатью дуканами, и еще несколькими караван-сараями, и большим количеством торговых мест в рядах, где люди продавали героин, и большим количеством золота, которое лежало в обеспечение финансовой состоятельности многих уважаемых людей, вложенное в подвалы Хавалы. Наверное, если бы нищий торговец Керим решил себе построить жилище из золотых слитков — он смог бы себе это позволить. Но он был опытным и мудрым человеком, нищий торговец Керим и знал, что Аллах — со скромными и богобоязненными. Тем более — принц Акмаль очень не любил тех, кто может сравниться с ним богатством. Не любил и отбирал у таких все — до нитки.
