Вам, может быть, одна
Из падающих звЁзд,
Может быть, для вас,
Прочь от этих слЁз,
От жизни над землёй
Принесёт наш поцелуй домой.
И может, на крови
Вырастет тот дом,
Чистый для любви…
Может быть, потом
Наших падших душ
Не коснётся больше зло.
Мне страшно никогда так не будет уже,
Я — раненное сердце на рваной душе.
Изломанная жизнь — бесполезный сюжет.
Я так хочу забыть свою смерть в паранже.
Лишь солнце да песок
Жгут нам сапоги,
За короткий срок
Мы смогли найти
Тысячи дорог, сложенных с могил,
Нам с них не сойти.
И может быть, кому
Не дадим своей руки,
Может, потому,
Что у нас внутри
Все осколки льда
Не растопит ни одна звезда.
Мне страшно никогда так не будет уже,
Я — раненное сердце на рваной душе.
Изломанная жизнь — бесполезный сюжет.
Я так хочу забыть свою смерть в парандже.
Звезда. Гр. Кукрыниксы. Сожженные мосты
Какое общение может быть у праведности с беззаконием?
И что может быть общего у света с тьмой
Это из Библии. Книги книг. Но есть и другая, новомодная поговорка. "Да, он сукин сын, но он наш сукин сын". Такова современная политика.
А ведь Господь есть. Господь все видит. И карает. Каждый из нас получает по делам его.
В двадцатые годы Персия окончательно потеряла свою самостоятельность, шахиншах Персии стал вассалом русского царя. Долгие годы Персия развивалась под русским вассалитетом — и, занятые своими Восточными территориями, мы не обращали на Персию никакого внимания. Да, наша разведка достоверно знала о творящихся беззакониях, о возведенном в ранг государственной политики насилии над подданными — но мало обращала на это внимания, исходя из принципа "все-таки он наш сукин сын".
Первый звонок прозвенел во время событий в Бейруте — большое количество боевиков было заброшено в Бейрут с территории Персии. Тогда еще можно было что-то исправить — но снова не обратили внимания, не погасили пожар, пока он тлел малыми угольками.
Потом стало слишком поздно…
30 мая 2002 года
Воздушное пространство над Персией
Лена появилась как раз кстати — только я начал вспоминать. Два искрящихся хрусталем бокала на серебряном подносе…
— Мы только что пересекли границу, господин контр-адмирал. По традиции, пересекая границу нужно выпить шампанского…
Два бокала — весьма деликатный намек…
— Я подумала, что русский офицер не станет пить в одиночестве… — сказала она, словно читая мои мысли.
Эх, Лена, Лена… Еще как станет, дай только волю. Жизнь — она не итальянская мыльная опера. Жизнь — это жизнь…
— Конечно, не станет. Присаживайтесь…
Кресла в самолете были обтянуты белой, такой шершавой, специально выделанной кожей. Белая кожа и черное африканское дерево, гладкое настолько что похоже на пластик. Не знаю, чей это самолет — но в ссылку меня ссылали с почетом, это точно….
Я поднял столик — кресла в этом самолете разворачивались на триста шестьдесят градусов, а в обычном положении устанавливались vis-Ю-vis, а между ними можно было поднять столик, тоже из черного дерева. Очень удобный самолет, даром что раньше был бомбардировщиком…
— Леночка… — я улыбнулся как смог, хотя на душе было совсем не весело — вы можете открыть мне военную тайну…
— Вам — смогу, господин контр-адмирал…
Лена… Напрасно ты так на меня смотришь. С одной стороны, конечно… сорока нет, и уже черные орлы на погонах, вкупе с эмблемой Морского генерального штаба… а с другой стороны… не стоит, в общем.
Знаете, для чего современным женщинам нужен мужчина? Для того чтобы родить ребенка. "А воспитать я его смогу и без тебя!" — теперь для воспитания ребенка и вообще для совместной долгой и счастливой жизни мужчина не нужен. Перевернулся мир — если раньше дама шла в аптеку и покупала бутылёк с серной кислотой — чтобы щедро плеснуть ею в лицо коварному соблазнителю, то теперь… теперь хоть мне в аптеку иди.
За средствами контрацепции, твою мать!
— Чей это самолет?
Лена рассмеялась. Звонко так.
— Ну… вообще то этот самолет приписан к Собственной, его императорского величества канцелярии… Но большего я вам не могу сказать, господин контр-адмирал, извините…
Бокалы тонко зазвенели, коснувшись друг друга, словно в мимолетном поцелуе…
