Бланка дождалась, пока брат остынет, и только после этого сообщила:
— Полковник Кара вернулся к себе в Будапешт. Они тут какое-то соглашение с Хубером заключили.
— А где Хубер?
— У себя в комнате. Он совершенно потрясен этим покушением.
Бланка обеспокоенно, с тревогой смотрела на брата, огромного и сильного, яростно метавшегося из угла в угол.
— Я тебе скажу, Матэ, эти Шалго никогда мне не нравились. Убеждена, что они специально приставлены шпионить за нами. Подлые провокаторы! Но ты ведь всегда горой за них стоял. — Голос ее сделался едва слышным, дрожащим, и она почувствовала себя вдруг слабой и беззащитной. — Ах, Матэ, милый, как трудно мне так жить! Как страшно! Иногда я чувствую себя обреченной. Сегодня я ездила в Фюред. Казмер отвез меня туда на машине и к вечеру вернулся за мной. Впервые за много лет я снова была в церкви. Вошла, села на последнюю скамейку, начала молиться. И вдруг мне так захотелось умереть. Сразу, там же…
Матэ Табори, пораженный ее словами, подошел, обнял ее и утешающе сказал:
— Зачем так мрачно, сестра? Ты совсем не одинока. Ты же отлично знаешь, что всегда рядом с тобой — я.
Бланка беззвучно плакала.
— Зачем мне эта жизнь?… Одни страдания, страх, — срывался с ее губ шепот.
— Перестань, Бланка… — только и смог выдавить из себя Матэ. Он вдруг подумал о том, что жизнь его сестры могла сложиться совсем по-другому, не напиши он ей тогда, движимый ненавистью к ее избраннику, фашисту Моноштори, то суровое, бескомпромиссное письмо: «…Я требую и жду, что ты совладаешь со своими чувствами… Мы живем в эпоху, когда есть дела, в тысячу раз более важные, чем любовь… Ты вынуждаешь меня поставить перед тобой суровую дилемму: он или я. И ты должна сделать выбор. От друзей я знаю, что он за человек. И я верю своим друзьям. А потому говорю тебе: не хочу ни знакомиться с ним, ни тем более подавать ему руку…»
Где-то очень далеко мелодично прозвучал сигнал ночного автобуса. И снова все стихло.
— Ну о чем ты, сестренка? — еще раз попытался найти в себе слова утешения Матэ Табори. — Соберись с силами. Я понимаю, что я в большом долгу перед тобой. Но все равно прошу тебя, не надо так убиваться…
Конечно, случись все это не четверть века назад, а сейчас, сегодня, он, наверное, вел бы себя умнее, с большим тактом. Но и сегодня он так же, как и тогда, не подал бы руки палачу и убийце. Время только подтвердило, что прав был он, Матэ Табори. Да что толку гадать о прошлом? Что было бы, если бы…
— Знаешь что, сестра, свари-ка ты мне лучше кофе! — попросил он.
Ему совсем не хотелось кофе. Наоборот, ему хотелось спать. Но Матэ знал сестру: когда кому-то нужна ее помощь — пусть самая пустяковая, — она быстрее забывает о своих собственных горестях.
Начальник дорожного отдела Балатонфюредского горсовета Иштван Чордаш не очень обрадовался нежданным ночным гостям — Шалго и Фельмери. «Только заснешь, — ворчал он, — звонят!» Жена Чордаша тоже проснулась и даже спросила: «Кто там?» — но тут же, повернувшись на другой бок, снова уснула. Не зажигая света, Чордаш быстро оделся. Так уж у него заведено: всякая вещь всегда знает свое место.
— Разве ты человек? Ты — кладовщик! — говаривала часто ему жена, а желая досадить мужу, умышленно забывала положить какую-нибудь вещь на отведенной ей Чордашем место.
Начальник дорожного отдела оказался немолодым уже человеком, лет пятидесяти, удивительно маленького роста но вид у него был строгий и внушительный.
Фельмери показал ему свое служебное удостоверение, но и после этого сердитый мужчина не стал добрее. Приглашая их в дом, он попросил довольно требовательным тоном, чтобы гости хорошенько вытерли ноги, потому что он совсем недавно застелил пол линолеумом, и теперь на нем видна каждая пылинка. После долгого шарканья подошвами о коврик на крыльце ночные гости были препровождены в кухню.
— Садитесь, — хрипловатым голосом сказал хозяин. — Но от курения прошу воздержаться. У нас не курят. Никотин вредно действует и на человека и на мебель.
— Да-да, конечно, — поспешно пряча сигарету в пачку, согласился Фельмери, уголком глаза косясь на Шалго. Тот злорадно ухмылялся, словно желая сказать: «Что, брат, попало?»
