Дуба проводил офицера до машины.
— Городите вы, уважаемый, невесть что. Возьмем, к примеру, этого Таподи. Ну почему, спрашивается, вы оказались с ним в ссоре?
— Почему? — Губы толстяка под рыжеватыми стрижеными усами сжались.— Почему? Облапошил он меня в одном лошадином деле как кролика, вот почему!
— Допустим. Я не собираюсь вас допрашивать, и это не допрос. Просто интересуюсь. Пойдем дальше. Вы сказали мне, что служили по интендантской части при штабе и были в этом качестве взяты в плен. Зачем вы об этом говорите? Это мне совсем не интересно. И я вас об этом не спрашивал. Какое это имеет значение? Сейчас, здесь, по данному делу?
Дуба явно, смутился, но вдруг ухватился за последние слова:
— По данному делу? Имеет, и еще какое! Буриан молча ждал.
— Как я уже докладывал, служил я по интендантской части при штабе дивизии. Одним словом, местечко было неплохое. Однажды приезжаю я домой в краткосрочный отпуск, а Маргитка мне говорит: «Братец, так и так, я в положении».— «От кого?» — «Не знаю. Их несколько человек было».— «Все равно говори, кто такие!» Назвала она три фамилии, в том числе и его, покойного зятя. Для точности скажу, что сестрица моя Маргит была уже в возрасте и на вид неказиста, ни грудей, ни прочего. Одним словом, на танцульки и вечеринки не очень-то ходила. Но поскольку время было военное, все на фронте, один раз как-то пошла. Это она-то, хозяйская дочь. Ну и попалась, дура. Эти поганцы-батраки стали ее наперебой приглашать, передавали из рук в руки, вскружили ей голову и начали поить вином. Да не простым, а с табачным дымком, чтобы одурела.
— Довольно,— прервал его Буриан.— Слов у вас много, а толку мало. И так все понятно. Шайго признал свою вину и женился на Маргит.
Дуба торжествующе захохотал, показывая желтые от табака зубы.
— Если бы так легко! Я заставил сестру написать жалобу в часть, где он служил, и сделал так, что его вызвал сам командир батальона. А в том батальоне был у меня один приятель, лейтенант. Вертелся мой зять, как уж на сковородке. Что есть у него, дескать, любимая девушка, которой он обещал, и что ему в том году отпуск больше не полагается. Ага, вот мы и дошли! А зачем ему отпуск? Я заставил его заключить брак заочно, в письменном виде!
Он хохотал с откровенным удовольствием.
— Видно, вы, с ним тоже не слишком любили друг друга.
— Вот уж верно! Именно не слишком!
Дуба опять захохотал. На том они расстались.
— Покажи мне карман твоей куртки, Фридешке!
— А я хочу пойти на праздник в майке.
— Нельзя, тебя продует на мотоцикле. Покажи карман, говорю.
— А я хочу три раза прокатиться на карусели.
— Хорошо, только прежде передашь это письмо дяде Геве. Ты понял? И чтобы никто об этом не знал!
Халмади искоса взглянул на жену.
— Не кудахтай попусту, мать. Никогда не говори того, чего не можешь доказать.
Жена Халмади, тоненькая как тростинка женщина с красивым, словно точеным, лицом стояла перед майором, уперши руки в бока. Она готова была бросить вызов всему свету. Сейчас-то уж она выложит все.
— А я и не собираюсь говорить о том, что нужно доказывать! Скажу только то, что своими ушами слышала и глазами видела, все как есть. Кто не хочет, пусть не верит.
— К зачем ты путаешься в чужие дела? Живут люди по ту сторону дороги, пусть там и помирают. Нам-то что за дело.
Однако, видя, что у Бёжике задрожали губы, он только добавил:
— Не узнаю я тебя, Бёжи, ей-богу.
— Маргит Шайго часто заходила ко мне. Придет, сядет и начинает жаловаться. Очень она боялась. Боялась, что муж ее отравит. Она не раз замечала, как он, когда они пили молоко, потихоньку подкладывал в ее чашку какие-то пилюли. И еще белый порошок сыпал, тоже— украдкой. Помню, однажды — зимой было дело — простудилась Маргит отчаянно. Нос у нее заложило, жар поднялся, и она слегла в постель. А муж ей говорит: «Сейчас я тебя полечу, горячего винца приготовлю, с перчиком». И полечил, да с таким перчиком, что она едва богу душу не отдала.
— Право, не узнаю я тебя, Бёжи, совсем не узнаю. Ведь ты никогда не имела зла на этого Шайго.
Майор Кёвеш записал что-то себе в блокнот. Попытка Шайго отравить жену могла в какой-то мере пролить свет на все дело. Но с какой стороны? Однако учесть это надо. Он улыбнулся:
