— Если теперь еще и легавые с пушками будут путаться в отделениях под ногами, веселая пойдет жизнь…
Голос палатного Юцелера, и звучал он сейчас отнюдь не так уважительно, как всего лишь час назад. Гильген побыстрее повел вахмистра дальше, до следующей двери, и постучал в нее. Господин старший санитар Вайраух изволили обедать в своих апартаментах. Он восседал за столом довольный собой и всем миром, и жирное сало, которое он только что съел, еще блестело у него на губах.
— А-а-а, ключи для господина вахмистра? Понятно, понятно! Извиняйте великодушно. — Он встал, начал искать кругом. — Да, конечно, господин доктор Ладунер отдал распоряжение… Так-так, господин вахмистр… Вот, держите. На письменном столе рядом с окном, куда Штудер проследовал за Вайраухом, лежали журнальчики по нудизму. — Хе-хе-хе, — засмеялся старший санитар. — Кое-что для души! А, господин вахмистр? — И Вайраух толкнул легонько вахмистра в бок.
Вот тебе раз! Для души! Штудер, собственно, ничего не имел против. Но он ничего не мог поделать с собой — старший санитар Вайраух был ему неприятен. Может, верх брало предубеждение?
За дверью его терпеливо ждал рыжий Гильген. Он шел за вахмистром до самого выхода из «Н», до двери, ведшей во двор; он отпер ее и остановился, засунув руки под фартук на груди, где они лежали, покоясь, как в тоненькой белой муфте.
— Между прочим, — спросил Штудер, — что за болезнь у Шюля? Она как-то связана с его ранением?
Гильген покачал головой как вполне сведущий человек. Нет, его душевное заболевание никак не связано с его ранением.
— А что это за заболевание?
— Щитоврания…
— Что???
— Щитоврания, — произнес Гильген, громче и четче выговаривая слово. Так их учили на курсах.
— А Питерлен, у того что было?
— Щитоврания, — повторил опять Гильген.
— Но в последнее время у него вроде не наблюдалось бредовых галлюцинаций.
— Нет, Питерлен был совершенно нормальным.
— Давно он здесь?
— Четыре года.
— А почему так долго? — удивился Штудер.
— До того он три года просидел в тюрьме, там он и свихнулся.
— Почему в тюрьме?
— Убил ребенка, — прошептал Гильген. Пусть Штудер спросит доктора Ладунера, тот ему все объяснит…
Молчание. И напоследок Штудер спросил:
— А какого вы мнения о директоре?
— О господине директоре Борстли? А-а, старый козел…
Вот так и сказал рыжий санитар Гильген, объявивший пятьдесят от туза пик. Сказал и ушел, оставив вахмистра во дворе.
Дойдя до середины двора, Штудер остановился и обернулся. Ну так и есть, здание имеет форму перевернутой буквы «П», а двух- и трехэтажные здания, соединенные между собой, окружают его с трех сторон. За спиной вахмистра — казино, справа — мужское крыло, слева — женское. А перед ним — плоское приземистое здание, вытянутое в длину, в одном углу, совсем сзади, торчит труба, лениво выплевывающая черный дым.
Через широко открытую дверь, представшую его взору, вахмистр увидел огромные паровые котлы, стоявшие в наклонном положении. Прислуживавшие на кухне девушки наполняли огромные посудины супом с плавающими в нем разваренными макаронинами и накладывали в тазы салат. В общей сумятице по каменным плитам бесшумно двигалась толстая особа женского пола. «Бесшумно» означало, что не было слышно ее шагов. Зато время от времени она издавала возгласы, подстегивавшие девушек и заставлявшие их шевелиться. Штудер стоял и наблюдал, сам процесс заинтересовал его, к тому же вся суета продолжалась недолго. Вскоре слева и справа из дверей, которых Штудер не заметил, потому что их закрывал угол стены, потянулись две длинные цепочки паломников. Слева — женщины, справа — мужчины. На женщинах были белые чепцы — мягкие и накрахмаленные, стоявшие торчком, кое-кто шел и с непокрытой головой. Мужчины почти все были в белых фартуках. Санитары и сиделки шли, чтобы накормить отделения от «Т» до «Б» обедом.
Девушки с кухни вдруг исчезли неизвестно куда, а толстая особа, умевшая бесшумно перекатываться по каменному полу, встала в дверях и кивнула вахмистру. Штудер ответил на ее приветствие с улыбкой. Щеки у женщины были пунцовыми и гладкими, блестели, как спелые помидоры.
