— Господина прокурора интересуют двое по фамилии Мальмстрём и Мурен?
Бульдозер даже облизнулся.
— Очень, очень интересуют! И что же именно вам известно, господин Мауритсон?
— Мне известно, где находятся Мальмстрём и Мурен.
— Сейчас находятся?
— Да.
Бульдозер возбужденно потер руки. Потом как бы спохватился:
— Надо думать, господин Мауритсон собирается предложить какието условия?
— Мне хотелось бы обсудить этот вопрос в более уютном месте.
— Гмм. Мой кабинет на Кунгсхольмсгатан вас устроит?
— Вполне, — ответил Мауритсон. — Насколько я понимаю, господину прокурору теперь нужно переговорить с этим господином?
Лицо Якобссона ничего не выражало.
— Совершенно верно, — горячо подтвердил Бульдозер. — Посовещаемся, Якобссон? Без посторонних.
Якобссон кивнул, покоряясь судьбе.
Якобссон был человек практичный. Зачем понапрасну трепать себе нервы?
Он не был близко знаком с Бульдозером Ульссоном, но достаточно наслышан о нем и понимал, что сражаться нет смысла, все равно исход боя предрешен.
Помещение было очень скромное — голые стены, письменный стол, два стула, шкаф для папок. И все, даже ковра не было.
Якобссон спокойно сидел за столом.
Бульдозер метался по комнате, заложив руки за спину и наклонив голову.
— Только один сугубо технический вопрос, — сказал он. — Мауритсон арестован?
— Нет. Еще нет.
— Отлично. Превосходно. Тогда, собственно, и совещаться не о чем.
— Возможно.
— Хочешь, позвоним начальнику цепу. Члену коллегии, начальнику управления.
Якобссон покачал головой. Он хорошо знал названных боссов.
— Тогда заметано?
Якобссон промолчал.
— И ты в накладе не останешься. Теперь ты знаешь этого субчика и будешь держать его на примете. Пригодится.
— Ладно, я поговорю с ним.
— Вот и прекрасно.
Якобссон вернулся к Мауритсону, смерил его взглядом и сказал:
— Так вот, Мауритсон, я тут поразмыслил… Ты получил сумку от неизвестного лица для передачи другому неизвестному лицу. Всякое бывает. Доказать, что ты говоришь не правду, будет нелегко. Короче, мы воздерживаемся от ареста.
— Ясно.
— Товар мы, конечно, конфискуем. Но ведь ты мог и не знать, что передаешь.
— Меня отпустят?
— Отпустят, отпустят. При условии, что ты переходишь в распоряжение Бульд… в распоряжение прокурора Ульссона.
Бульдозер, должно быть, слушал за дверью — она распахнулась, и он ворвался в кабинет.
— Давай, поехали!
— Прямо сейчас?
— Потолкуем у меня.
— Конечно, конечно, — сказал Мауритсон. — С удовольствием.
— Да уж не иначе, — обещал Бульдозер. — Привет, Якобссон.
Якобссон молча проводил их безучастным взглядом.
Он ко всему привык.
Десять минут спустя Мауритсон был доставлен в штаб спецгруппы. Его приняли как почетного гостя и усадили в самое удобное кресло, а кругом расположились блистательные детективы. В том числе Колльберг, который держал в руках памятку Мауритсона:
— Дюжина трусов и пятнадцать пар носков. Это для кого?
— Две пары Мурену, остальное, наверно, второй себе возьмет.
— Он что — бельем питается, этот Мальмстрём?
— Да нет, просто никогда не отдает белье в стирку, каждый раз новое надевает. И непременно французское, а его только у «Морриса» купить можно.
— С такими привычками поневоле пойдешь банки грабить.
— А что такое астролябия? — удивился Рённ.
— Это вроде секстанта, только старый образец, — объяснил Гюнвальд Ларссон и в свою очередь спросил:
— А зачем им на двоих четыре маски «Фантомас»?
— Ейбогу, не знаю. И ведь у них уже есть две, я на прошлой неделе купил.
— Шесть коробок «девятки» — это как понимать? — продолжал допытываться Рённ.
— Мужской товар, особый сорт, — вяло ответил Мауритсон и добавил коекакие веселые подробности.
— Ладно, бросьте эту бумажку, — добродушно вмешался Бульдозер Ульссон. — Кстати, господину Мауритсону не обязательно изощряться тут в остроумии. Острить мы и сами умеем.
— Умеем ли? — мрачно осведомился Колльберг.
— Все, давайтека делом займемся. — Бульдозер хлопнул в ладоши и энергично потер руки.
Он призывно поглядел на свое войско, в состав которого кроме Колльберга, Рённа и Гюнвальда Ларссона вошли два инспектора, эксперт по слезоточивым газам («газовщик»), техниквычислитель и никудышный полицейский по имени Бу Цакриссон, которого, невзирая на острую нехватку кадров, все с величайшей охотой уступали друг другу для всякого рода специальных заданий.
