Кристер Вийк вздохнул, но стал разворачивать машину. Он жалел, что так безоговорочно пообещал две вещи: в два часа явиться в комиссию по уголовным делам и вечером успеть ко второму акту «Летучего голландца», в котором мечтательная Сента поет свою знаменитую балладу.
Человек моей профессии, думал комиссар, не имеет права давать обещания.
Возле живой изгороди из сирени, покрытой свежей весенней зеленью, стояли частные и полицейские машины.
В саду адвокат Сванте Странд обнимал Полли.
Она плакала, ее била дрожь. Носового платка у нее не оказалось, и Сванте Странд, порывшись в карманах, протянул ей свой.
— У нее сильное нервное потрясение, — объяснил Сванте комиссару. — Зря я вчера уехал отсюда, это случилось после моего отъезда.
— Отведите ее домой, и напоите коньяком, — распорядился комиссар Вийк.
В холле у телефона он увидел пастора. Тот опять был в черном сюртуке. Зажав трубку рукой, Рудольф Люнден мрачно сказал:
— Наверху. Идите туда.
На втором этаже, в коридоре и узкой комнате для музыкальных занятий, суетились полицейские, фотографы и криминалисты.
На крышке пианино лежали принадлежности дорогого фотоаппарата, на столе возле балкона был установлен магнитофон, по полу змеились провода. Толстый шнур уползал в спальню фру Фабиан.
Эрк Берггрен, заметив взгляд комиссара, устало объяснил:
— Доктор Северин пожаловался, что ему недостаточно света, и мы принесли юпитер. Он как раз заканчивает осмотр трупа.
— Отчего он умер?
— Отравление ядом скорпиона. Кажется, он привез его с собой из Америки.
— Ну и дела.
Комиссар оставался невозмутимым. Войдя в спальню, он даже отметил, что элегантный костюм шефа местной полиции такой же темно-зеленый, как и ковер на полу.
— Зачем я тебе понадобился? Ты что, сам не можешь справиться со своими убийствами? — спросил комиссар вместо приветствия. — Вон, какая у тебя толпа экспертов.
— Ты мой главный свидетель, — льстиво ответил Андерс Лёвинг. — Вы с твоей матушкой запутались в этом клубке с самого начала.
— Твои метафоры оставляют желать лучшего. Запутаться в клубке невозможно. А кроме того, Даниель впутался в эту историю гораздо раньше, чем я.
В маленькой спальне Альберты при свете юпитера старый провинциальный врач Даниель Северин казался выше, чем всегда. Он подозвал Кристера к себе и попросил:
— Ну-ка, расскажи, что ты видишь.
— Вижу молодого человека, лет двадцати семи, который последние восемь месяцев жил с Мирьям Экерюд в ее стокгольмской квартире.
— Этого ты видеть никак не можешь.
— Вот именно, — вмешался Андерс Лёвинг. — Наш прославленный шеф государственной комиссии по уголовным делам попросту выкладывает все, что ему известно.
— О'кей, — сказал Кристер. — Я вижу мужчину с темными спутанными волосами и темной щетиной. Он укрыт, но руки лежат поверх одеяла, и, по-моему…
Он нагнулся, потрогал руку Эдуарда.
— Да. Тело уже остыло и начало костенеть. Он лежит на спине, голова повернута направо. А что это у него на шее? Укол? Ему делали инъекцию?
— В любом случае его укололи, — согласился доктор Северин.
— Игла вошла в вену с левой стороны шеи, кровь из этого сосуда поступает прямо в сердце. Значит, смерть наступила мгновенно?
Бледно-голубые глаза Северина смотрели дружелюбно и одобрительно.
— Если концентрированный яд вводится внутривенно, человек умирает в течение десяти — двадцати минут. Судя по состоянию постели, он не проснулся во время этой процедуры, и вообще не похоже, чтобы он сопротивлялся или хотя бы ворочался.
— Когда он умер?
Доктор мог бы предложить ему дождаться заключения судебно-медицинской экспертизы, но он доверял своему многолетнему опыту.
— Молодой человек умер на рассвете. Примерно часа в четыре — в начале пятого.
— Причина смерти?
— Думаю, паралич органов дыхания и кровообращения. Точнее на этот вопрос можно ответить только после вскрытия.
— Эрк сказал что-то о скорпионе. Это тоже только предположение?
— Мне самому такое бы в голову не пришло, — пробурчал Даниель Северин, — но приходится верить фактам. Видел след у него на шее? Теперь взгляни на ночной столик.
Комиссар уже успел заметить каплю запекшейся крови на месте укола. Теперь он рассматривал предмет на ночном столике. Рядом с кованой золотой цепью лежал раскрытый голубой медальон. Внутри медальона поблескивал золотой скорпион. Он лежал криво, словно его засунули в медальон в большой спешке. Яркий свет позволял рассмотреть тонкую ювелирную работу.
