— Не мне вас учить, синьора, вам-то поди не до того сейчас, а одежду покойника все ж таки лучше вынуть из шкафов и раздать нищим. Так ему повольготней будет на том свете.
Матильда уже начала подумывать, не обойтись ли без служанки. Ей было невыносимо слушать, что кто-то говорит об Энеа как о покойнике.
Еще Саверия то и дело напоминала ей, что пора навести порядок в комнатах над оранжереей, а у нее не хватало духу туда подниматься. Она даже в спальню Энеа больше не заходила, хотя знала, что горничная каждое утро вытирает там пыль и проветривает. Матильда часто думала о пузырьке с оранжевой этикеткой — стоит ли еще он там на подносе? Но проверить не решалась.
— Женить его надо было, вот что! — в очередной раз изрекла Саверия. — Сейчас бы внучата у вас были — как-никак утешение в жизни. То-то благодать, когда детишки бегают по дому!
— Не говорите глупостей! — прикрикнула на нее Матильда. — Если б синьор Энеа в свое время женился, сейчас его дети были бы уже взрослыми и занимались бы совершенно другими делами, а отнюдь не бегали по дому.
Прошло уже довольно много времени, и вот как-то вечером зазвонил телефон. Матильда не хотела подходить, но звонки не прекращались, словно человек на другом конце провода точно знал, что она дома. Не выдержав, она все-таки взяла трубку. Это был Джордж Локридж. Она сразу узнала его дребезжащий голос.
— Матильда, мне сообщили только полчаса назад. Меня не было в городе. После стольких лет решил ненадолго съездить на родину, возвращаюсь, а тут… — Он сухо кашлянул. — Можно мне навестить тебя? — И, видимо боясь отказа, поспешно добавил: — Я хочу тебе кое-что отдать.
Матильда согласилась, не раздумывая:
— Пожалуйста, в любое время. Я почти не выхожу, только до газетного киоска и обратно. Если вдруг не застанешь, подожди пять минут.
— Ладно, я приду завтра.
День начался как обычно. Матильда встала в половине восьмого, выпила кофе в маленькой гостиной (Саверия больше не накрывала в столовой к завтраку), вытерла пыль во всех комнатах, кроме спальни Энеа, второй раз напилась кофе и села почитать газету в кабинете Нанни. Собственно, она не столько читала, сколько пробегала взглядом заголовки, думая о своем. То и дело отрывала глаза от газеты, устремляя их в пространство.
За обедом Матильда доела суп, оставшийся с вечера, и проглотила кусочек сыра, только чтоб Саверия не ворчала, что она ничего не ест. Потом прилегла; такую привычку она завела себе с тех пор, как не стало Энеа, — спать днем хотя бы часок, потому что ночью ее сон после целой таблетки снотворного был тяжелым и отдохнуть как следует не удавалось.
Прихода Локриджа она ждала без всякого любопытства, просто ей хотелось, чтобы кто-нибудь — неважно кто — скрасил ее одиночество. Когда уходила Саверия, ей становилось страшно в сумерках, в пустом доме, окруженном со всех сторон деревьями.
Но в дверь позвонили, когда солнце еще только клонилось к закату. Матильда пошла открывать и прямо остолбенела, увидев перед собой не того, кого ждала, а Коламеле.
— Даже не приглашаешь войти? — спросил нотариус, скривив губы в невеселой улыбке. В руке он держал букетик полевых цветов. — Вот возьми, это для Энеа. Когда пойдешь на кладбище, отнеси ему от меня. Или поставь перед фотографией. Я уже много лет не могу смотреть на могилы…
Солнце пригревало, воздух был еще теплый, и они решили сесть в саду. У входа в кухню, под дубом, стояли четыре креслица кованого железа с подушками на сиденьях и на спинках, а промеж кресел возвышался большой круглый стол и на нем — два горшка с геранью.
— Хорошо здесь, — сказал нотариус, осторожно опускаясь в одно из кресел.
Он внимательно посмотрел на Матильду, сидящую напротив. Она ему показалась не такой встревоженной, как в прошлый раз, но очень-очень грустной.
— Ну, как дела?
Матильда пожала плечами.
— Какие могут быть дела? Вот, живу с привидениями. — (Она решила наконец отбросить свою хваленую выдержку: что с того, если кто-то увидит, как ей плохо?)
Андреино наклонился к ней, ласково потрепал по руке.
— Послушай, а может, тебе уехать отсюда? Хотя бы в Импрунету? Погода-то какая, а?
