— Я этого не говорила, — в отчаянии пробормотала она. — Я хорошо помню. Три раза я ее ударила.
— Вот как? — Взгляд полицейского был полон сочувствия.
— Да.
— А на самом деле ее у д а р и л и в с е г о о д и н р а з, дорогая девочка… Стало быть, вы его так сильно любите?
Губы ее шевельнулись, но она не проронила ни звука.
— Вы хотели спросить, кого?.. Того, кого пытаетесь выгородить своим признанием. Вашего жениха, Ариса Димитриадиса.
— Нет!.. — выкрикнула она и зарыдала.
— Он ее убил. Я все знаю.
Он ничего не знал. Но признание этой девочки теперь убедило его. Ради кого еще могла она пожертвовать собой?
— Нет, — едва дыша, повторила она.
— Тогда почему он сбежал из театра?
Нелли Карзи ничего не ответила. По ее бледному хорошенькому личику градом катились слезы.
— Где он сейчас?
— Понятия не имею.
Бекас поднялся. «Дети, глупые дети», — думал он. В душе его боролись два чувства. С одной стороны, он был доволен: вроде нашелся конец нити в запутанном клубке. Но что-то в таком решении его не устраивало — он и сам не понимал почему. Возможно, просто потому, что в нем говорила жалость к молоденькой девушке, чье горе кажется таким искренним.
— Идите, — отпустил ее полицейский. — Я мог бы привлечь вас к ответственности, ведь вы пытались направить следствие по ложному следу. Но на первый раз прощаю. Идите и постарайтесь впредь не делать глупостей.
Он помог ей подняться с кресла и проводил до порога.
Едва он закрыл за ней дверь, как услышал какой-то стук.
Он поспешно вышел в коридор. Нелли Карзи лежала на полу без сознания.
Над ней склонился молодой полицейский. Подбежали актеры. Бекас тоже наклонился: она, казалось, и не дышала.
— Одеколон скорее! — закричал кто-то.
Бекас страшно расстроился и отошел от Нелли Карзи только после того, как она открыла глаза.
— Скажи остальным, они могут расходиться, — сказал он своему помощнику.
Четыре. Скоро рассветет. С тяжелой головой он вышел на улицу. Хотелось поскорей оказаться дома. Навстречу брел пьяный, бормоча что-то себе под нос. Бекас посторонился. На площади Омониа к нему разлетелась было одна из жалких ночных бабочек и тут же повернула назад. По-видимому, узнала полицейского.
Он сам не заметил, как очутился перед участком. Только что туда доставили двух подравшихся бродяг. Бекас прошел в кабинет дежурного офицера.
— Что нового, господин начальник? — вставая, спросил тот.
— Кажется, я нашел убийцу, — устало ответил Бекас.
Вид у него был недовольный, что не укрылось от глаз дежурного.
— Кто же это?
— Актер. Зовут Арис Димитриадис. — Он достал из кармана лист бумаги. — Вот его данные. Постарайтесь задержать.
— А что, он скрывается?
— Похоже на то.
Бекас направился в свой кабинет. Все говорят, что Димитриадис — отличный парень. «Дети, глупые дети», — снова подумал он. Прежде чем сесть за отчет, постоял немного у окна. Город спал. Где-то, на какой-то улице, в чьем-то доме, словно затравленный зверь, прячется молодой человек… Бекас сел за письменный стол и принялся писать.
Скоро рассвет.
По своему обыкновению Макрис проснулся поздно. Сквозь закрытые ставни в комнату не проникал свет. Макрис не спешил вставать: прежде он закурил сигарету. Одну в день он выкуривал натощак, а потом уже не расставался с трубкой.
Часы на тумбочке показывали одиннадцать. Макрис поднялся и открыл окно. Вчерашних туч нет и в помине; светит ласковое осеннее солнце. Он с удовольствием вдыхал свежий воздух, словно бы профильтрованный деревьями в музейном саду.
Прежде чем отправиться в ванную, он поставил кофейник на электрическую плитку. Жил он один в маленькой квартирке, состоявшей из просторной прихожей, небольшой спальни, тесной, похожей на игрушечную, кухоньки и ванной. Днем, в его отсутствие, приходила женщина делать уборку.
Макрис сбросил пижаму и встал под холодный душ. Вскоре он услышал шипенье плитки и мокрый побежал в кухню. Почти каждый день повторялась одна и та же история. Вернувшись в ванную, он продолжал мыться, фальшиво напевая какой-то мотив. Затем накинул мохнатый халат. Достал из кухонного шкафа хлеб, из холодильника масло. Приготовил тосты. Ему нравилась эта каждодневная возня. Он еще не кончил завтракать, когда зазвонил телефон. Продолжая жевать и держа в руке чашку, Макрис поднял трубку.
