Прокурор не успел ответить — в гримерную вошел молодой полицейский.
— Тут к вам один человек, — доложил он Бекасу. — По срочному делу.
— Кто он?
— Служит в театре. Швейцар.
— Веди его сюда.
Толстяк робко переступил порог и остановился в растерянности, не зная, к кому обращаться.
— Вы хотели меня видеть? — спросил Бекас.
Толстяк утвердительно кивнул: да, у него есть важное сообщение для полиции.
— Говорите.
— Я з н а ю, к т о у б и л Р о з у В а р г и.
Присутствующие переглянулись. Такого никто не ожидал.
— Назовите свою фамилию, — стараясь скрыть волнение, попросил Бекас.
Толстяк сказал, что зовут его Паландзас. Он уже много лет работает в театре швейцаром. Сидит на служебном входе. Его здесь все знают.
— Так вам известно, кто убийца?
— Я его видел, — уверенно заявил швейцар.
Бекас угостил его сигаретой и дал прикурить от своей дешевой зажигалки.
— Ну, продолжайте. Кто же это?
— Имени не знаю.
Он что, смеется над ними? Прокурор и следователь в разговор не вмешивались. Прервав осмотр гримерной, эксперт тоже слушал. В тесной комнатке от запаха духов и табачного дыма стало уже нечем дышать.
— Как это не знаете?
— Он не из нашего театра. Он пришел за несколько минут до начала спектакля…
И швейцар рассказал о бледном незнакомце в плаще и о том, как он прорвался к Розе Варги.
— Он был страшно взбудоражен. Говорил, что ему непременно надо ее повидать. И спешил так, как будто кто-то за ним гнался.
— А прежде вы его не видели?
— Нет. Первый раз…
— Расскажите подробней, как все было.
Швейцар говорил, а полицейский делал пометки в блокноте.
— А вы б его узнали, если бы снова увидели?
— Конечно. Такое лицо не забудешь!
— И в театре никто его не знал?
— Я — нет, а Роза Варги знала.
— Почему вы так думаете?
Толстяк объяснил: когда по телефону сообщил актрисе о посетителе, она сперва отказалась его принять. Но тот выхватил трубку и сам заговорил с ней. Всего несколько слов — и она сразу согласилась. Велела швейцару пропустить его.
— Вы помните, что именно он ей сказал?
— Да. Я стоял рядом. «Мне необходимо тебя повидать». Она, похоже, спросила, нельзя ли отложить до другого раза, а он твердо сказал: «Немедленно».
— И больше ничего?
— Ничего.
— Вы заметили, когда он ушел?
— Нет. Я его не видел.
— Стало быть, он ушел через курительную или главный вход.
— Да, по правде говоря, он мог выйти и здесь, — после некоторого колебания сказал толстяк. — Я на минутку отлучился, заглянул в кафе напротив к своему приятелю.
Он ждал других вопросов, но все молчали.
Бекас погрузился в размышления. Наконец хоть что-то проясняется. Правда, этого незнакомца надо еще разыскать.
— Спасибо вам, — сказал он швейцару. — По всей вероятности, вы нам еще понадобитесь.
— Всегда к вашим услугам.
Толстяк ушел.
— Ну, что скажете?! — спросил его прокурор.
— Возможно, это был убийца.
Желая подшутить над приятелем, эксперт с улыбкой сказал:
— Убийцу ты нашел, однако не разгадал, как он вышел из гримерной.
— Ладно, выясним, — недовольно буркнул полицейский. — Теперь пойду поговорю кое с кем из актеров. — И повернулся к прокурору: — Вы со мной?
— Нет. Я поеду к себе. В случае чего звоните.
— Хорошо.
В некотором унынии Бекас вышел из душной гримерной. На повороте остановился и еще раз окинул взглядом двери комнат. Вот дверь погибшей, рядом — Элены Павлиди, а сразу за углом — Талии Халкьи.
Но кто же тот неизвестный?..
Сделав несколько шагов по коридору, он увидел Каридиса и Талию Халкью. Дородный фабрикант что-то нашептывал старой артистке, а у той вид был испуганный. Каридис, как показалось Бекасу, даже сунул что-то ей в руку. Талия Халкья стояла к Бекасу спиной. Каридис, едва заметив полицейского, тотчас умолк и, по-видимому, сделал знак своей собеседнице. Она резко обернулась. Полицейский поравнялся с ними. Артистка смущенно мяла в руке носовой платок. Лицо у нее было такое растерянное, точно ее поймали на месте преступления.
— Скажите, это правда? — обратился Каридис к полицейскому.
Бекас был не в духе. Подшучивание эксперта, улыбки прокурора, ситуация с запертой дверью, словно взятая из детективного романа…
— Что именно? — сухо отозвался он.
