Чтобы проверить, дошло ли его распоряжение, Фотис попросил старика отбить телеграмму. Старик охотно согласился.
— Это для немецких артисток, они едут поездом на Салоники, — добавил Фотис, набрасывая текст телеграммы.
И вдруг старик переменился в лице.
— Да я, господин… — пробормотал он и дрожащими пальцами взял телеграмму.
— Отправь немедленно.
— Да я в этой штуке ни черта не смыслю! — Старик делал вид, будто впервые в жизни держит в руках телеграмму. — Скоро придет хозяин, он и отправит.
— Да ты что!.. Я же сам видел, как ты работал на телеграфе, — настаивал Фотис.
— Меня? — Старик изобразил удивление. — Ах, ну да, было дело… Позабыл все, да и рука дрожит…
— Ладно… Подождем начальника станции. — Фотису захотелось обнять старика за то, что тот отказался. — На, возьми. Это тебе, сигареты.
Старик колебался: брать или не брать?
— Не надо… Я ж ничего не сделал. — Лицо у него было огорченное.
— Ну и что? — Фотис смотрел на старика почти с нежностью. — В другой раз сделаешь. А это… Возьми за прежнюю помощь.
Фотис покинул станцию довольный. Распоряжение задерживать телеграммы дошло и сюда, стало быть, железнодорожная организация Сопротивления мобилизована полностью.
Некоторое время Фотис ехал по шоссе параллельно железнодорожному полотну. Вскоре показался мост через реку Кифисос. На нем контрольный пункт — один из самых строгих: здесь всех обыскивают. Пройдя контроль, Фотис двинулся дальше. В одном месте ему пришлось остановиться: на дороге собралось довольно много народу.
Подошел молодой жандарм и велел принять вправо.
— Что случилось?
— Несчастный случай. Труп на шоссе.
Выйдя из машины, Фотис присоединился к собравшимся. Офицер проводил предварительный опрос свидетелей.
В центре внимания был очевидец — совсем мальчишка: он взволнованно рассказывал:
— Я вон там был, в ущелье… Ходил ловить куропаток. Слышу, машина едет. Дай, думаю, погляжу, может, чего уронили. Вижу, он несет камень. Вдруг — бам! Из пистолета… Он упал сперва на колени. А потом еще и еще… Я решил — партизаны… Спрятался за дерево, подождал немного — ничего…
Фотис подошел поближе к убитому. Тело распласталось на большом камне. На обочине отчетливо виднелись следы автомобильных покрышек.
— Гляди, здесь будто кофе пролили! — заметил один из местных.
— Кто-нибудь знает убитого? — спросил Фотис.
— Он не из нашей деревни, а документов при нем нет…
— Его ограбили. Ни денег, ни бумажника.
— Когда это случилось? — поинтересовался Фотис.
— Да с полчаса назад.
— Может, он из тех, кто ходит по деревням в штатском? — предположила какая-то женщина.
Убитого оттащили на обочину. Фотис взглянул на него еще раз и поехал дальше. «Фиат» трясло как в лихорадке. «Не надо гнать, а то еще застряну в дороге», — подумал Фотис и сбавил скорость.
Аристидис заблуждался, рассчитывая, что в худшем случае в газетах напишут о «трупе неизвестного» и т. д. Ничего о нем не напишут. И о том, как он погиб, никто не узнает. Его зароют там же, на обочине шоссе, поставят наспех сколоченный безымянный крест… Жители ближней деревни немного посудачат о происшествии на дороге да и забудут.
Когда кончится война, может, кто-нибудь запросит через Красный Крест: «Кому известно что-либо о судьбе…»
Случай составляет признанную часть таких построений. Мы превращаем случайность в предмет точных исчислений.
Эдгар Аллан По
1
Оглядевшись, начальник поезда вошел в купе, где ехала с друзьями женщина, звонившая с вокзала. Высокий человек в шляпе, занявший место прежнего пассажира, в отличие от остальных, в особенности от юноши, который его сопровождал, был с виду спокоен.
— Как дела? — обратился к ним начальник.
— Это вы нам скажите, как дела, — возразил юноша.
— Долго еще? — полюбопытствовала женщина.
— С полчаса…
— Только бы проскочить! — вздохнула другая.
— Все будет в порядке! — заверил их начальник. — Приняты все меры, чтобы доставить вас благополучно. Не впервой… — Он ободряюще улыбнулся.
По глазам юноши было видно, что слова начальника его не успокоили. Он входил в личную охрану высокого человека в шляпе. Это был тот самый видный ученый, из-за которого устроили облаву немцы, когда Фотис с Антонисом выходили из кондитерской Коккалиса. Для его ареста был мобилизован весь личный состав спецслужб, в операции принимали участие и немцы, и их греческие пособники. Все они сбились с ног, разыскивая его, а он тем временем ехал с телохранителями в вагоне «Только для немецких оккупационных властей». Сотни людей, входивших в ЭАМ и ЭПОН, занимались его спасением.
