— Нет, в первый раз… До сих пор я всегда ездил поездом. Впрочем, не так уж часто мне приходилось бывать в столице…
— Поездом неудобно! — воскликнул Менеджер. — И на полтора часа дольше.
— Да неужели! Надо иметь в виду на будущее. Значит, после обеда парома не будет?
— По расписанию только два рейса в день, — объяснил следователь. — Один в шесть двадцать утра, другой в одиннадцать десять. Послеобеденные рейсы временно отменены.
— Надеюсь, мы не опоздаем. Скорей бы кончилась эта история! Приедем в Центр, там поймут, что я ни в чем не виноват, и меня сразу отпустят…
— Не волнуйся! — заверил парня Менеджер. — На пароме мы будем вовремя, а там до столицы рукой подать. Машина не подведет, я уверен!
— Не говоря уже о водителе! — добавил парень.
— Потом я сяду за руль, — сказал следователь. — Мы договорились с Менеджером, что от города до парома ведет он, а от парома до столицы — я. Итак, ты сможешь убедиться, кто водит лучше.
— Хорошо. Уверяю вас, мое мнение будет вполне объективным.
Внезапно Менеджер выругался, съехал на обочину и затормозил.
— В чем дело? — обеспокоенно спросил следователь. — Не хватало только застрять…
— Да погоди ты, сейчас посмотрим, — прервал его Менеджер.
Он вышел из машины, поднял капот и принялся осматривать двигатель.
— Ну что там стряслось?.. Чего молчишь?! — крикнул следователь, нервно ерзая на сиденье.
— Говорю, погоди, — отозвался Менеджер, не разгибаясь. — Ишь какой нетерпеливый!..
— Не дай бог, авария, для меня это просто несчастье, — сказал парень. — Вы ведь меня понимаете, правда? Я хочу попасть в столицу как можно быстрее. Чтобы эта неприятная история закончилась уже сегодня!
— Нич-чего не понимаю! — объявил Менеджер, закрывая капот. — Странное дело! Все вроде бы в порядке, а двигатель барахлит. Что бы это могло быть?.. Ладно, поехали дальше! Надеюсь, ничего серьезного.
Он сел в машину, вытер ветошью руки, достал жвачку — на этот раз никого не угостил — и нажал на газ.
— Хорошо, что ничего серьезного, — облегченно вздохнул парень. — Если мы не попадем до вечера в Центр, я не знаю, что со мной будет… Скорее бы закончилась эта нервотрепка! Я сыт по горло…
— Будем надеяться, что все обойдется и на паром мы успеем, — сказал Менеджер.
Опять наступило молчание. В страшной жаре и духоте десять — пятнадцать минут тишины были настоящим блаженством, они освежили утомленных дорогой путешественников, словно холодный душ.
Всего шесть с небольшим страниц занял мой отчет о деле «Туалетная бумага». Я в последний раз просмотрел напечатанное, быстро, но внимательно, исправляя неизбежные опечатки. Потом разложил по экземплярам. Да, забыл сказать: когда я печатаю отчеты на машинке, то, кроме первого экземпляра, делаю еще три копии. Согласно служебной инструкции, отчеты и протоколы допросов печатаются в четырех экземплярах. Первый посылается в Центр, второй — шефу, третий — в архив службы безопасности, а последний остается в личном архиве следователя.
Я подписал все четыре экземпляра — подписывать обязательно на каждой странице — и взял копию, предназначенную для шефа. Уже закрыл было дверь, но возвратился, чтобы выключить настольную лампу. Такая уж у меня привычка. Не люблю почему-то, чтобы во время моего отсутствия в кабинете горел свет.
Кабинет шефа находится двумя этажами выше, на пятом, номер 560. Я направился к лифтам, но все три были заняты. Чтобы не опоздать, я решил подняться по лестнице.
Постучав, услышал его обычное: «Да!» А может, мне показалось? Тем не менее я вошел. Если уж на то пошло, шеф сам меня вызывал. В кабинете был Менеджер. Они с шефом стояли у окна и, кажется, вели конфиденциальный разговор. Как только я появился, оба умолкли.
— Боюсь, я не вовремя, — сказал я. — Зайти попозже?
— Нет, не уходи! — возразил шеф и снял очки, словно рассматривать меня удобнее невооруженным глазом.
Потом он достал из заднего кармана брюк носовой платок — он всегда носит его там — и старательно протер стекла очков.
Уже давно я как-то случайно услышал, что у нашего шефа астигматизм. Впрочем, не берусь утверждать. Потому что слышал также — и опять-таки совершенно случайно, — что нет у него ни астигматизма, ни близорукости, ни дальнозоркости… И те очки, что у него всегда на носу, ненастоящие. То есть вместо линз — простые стекла. Как у актеров, изображающих на сцене очкариков. Чего ради ему понадобились такие очки — не представляю. Да и не хочу представлять. Зачем? Ведь в службе безопасности все засекречено. Не только в сейфах, где за семью замками хранятся досье на преступников и лиц, подозреваемых во враждебной режиму деятельности или в том, что их взгляды и убеждения не совпадают с официальной политикой. Да-да, не только в сейфах. Секреты здесь и в стенах, и в коридорах, и на лестницах, и в лифтах, и во внутреннем дворе, и на крыше, и в окнах, и на балконах… Наверно, даже в туалете установлен сверхчувствительный микрофон — такая чувствительность возможна лишь в службе безопасности, — микрофон, фиксирующий все звуки: и обычные для туалета, и всякого рода междометия, монологи, диалоги.
