— Это — Хасан, я узнаю его, как узнала бы его наша мать, да успокоит Аллах ее душу!
И, прежде чем кто-нибудь до конца смог осознать смысл ее слов, Хинд вытащила иглу из спины Хасана. На коже появилась кровь, и боль стала понемногу утихать. Хасан облегченно вздохнул. Повернувшись к Бекру, Хинд сказала:
— Поверь мне, это твой брат, а вовсе не шайтан.
Минуту староста не мог прийти в себя, а потом милостиво произнес:
— Тогда бери его и освободи его душу от шайтана! Красный железный осел — вот шайтан. Это он забрал душу твоего брата!
Бекр накинул Хасану на плечи абу и направился было вместе с ним и Хинд домой, как вдруг Хасан гневно закричал:
— Вы — пещерные люди! Вы все еще пещерные жители. Аллах заставил железо служить людям там, за пустыней, он сделал из него то же, что для вас верблюды, лошади и ишаки…
Услышав это, все начали смеяться: и мужчины, и женщины, и дети. Взрывы дикого хохота провожали Бекра, Хинд и Хасана до самых дверей их дома.
В той же комнате, где он спал ребенком, Хинд лечила Хасану спину, стараясь успокоить его:
— Я верю тебе. И твои братья Бекр и Умр тоже верят.
Хасан недоверчиво взглянул на нее, и она добавила:
— Я сделаю так, что они поверят тебе. Но… им будет трудно, как и всем остальным — и простым людям, и шейхам, и старосте, — поверить в то, что ты рассказываешь о Красном Шайтане, будто он из железа, покрыт краской, что в нем есть горючее и мотор, что это горючее может заставить ехать по земле железо, колесо, даже тяжелый дом и что это может увидеть любой…
— Я лучше умру, чем позволю тронуть мою машину! — вскрикнул Хасан.
Открылась дверь, сначала показался Умр, за ним Бекр. Две пары глаз с ужасом уставились на вошедших.
— Нет, нет… — прошептал Хасан, а потом торопливо заговорил: — Я обычный человек! В меня не вселялся шайтан! Поверьте же мне!
Хинд рванулась к братьям, собираясь что-то сказать, но Умр зажал ей рот ладонью и вытолкнул за дверь. Только тут окончательно понял Хасан, что хотят с ним сделать, и пронзительно закричал:
— Звери! Животные!
В ту же ночь все жители деревни, и самые бедные, и знать, собрались вместе. С факелами и пальмовыми ветками в руках они медленно приближались к Красному Шайтану. Несмотря на то что весь день и прошедшую часть ночи Он молчал, все робко поглядывали в Его сторону, опасаясь, что Он может совершить что-нибудь неожиданное.
Наконец один из толпы бросил в Него маленький камушек, другой — камень побольше, а затем стали палить все, кому не лень — Красный Шайтан оставался недвижимым. Деревенский староста стоял поодаль, с тревогой наблюдая за своими телохранителями. Постепенно летящий град камней превратился в громовой барабанный бой. Однако Красный Шайтан все так же неподвижно стоял на своем месте. Неожиданно один из селян, преодолевая страх, рванулся вперед и изо всех сил ткнул пальмовой дубинкой в морду Красному Шайтану. Переднее стекло со звоном разлетелось на тысячи осколков. На мгновение воцарилась тишина, которую пронзил истошный крик старосты:
— Вперед, мои верные люди! Уничтожьте его!
В тот же миг и простой люд, и знать набросились на Красного Шайтана, пустив в ход пальмовые дубинки. Первый раз они отступили, когда под их ударами издал пронзительный сигнал автомобильный гудок, второй — когда кто-то вспрыгнул на Красного Шайтана с зажженным факелом и огонь охватил Его зеленую накидку. Толпа глядела на яркие стремительные языки пламени. Было видно, как Он, став на колени, наклоняется то налево, то направо, словно верблюд, поранивший задние ноги. Потом они увидели, как огонь добрался до Его морды, и тогда раздался оглушительный взрыв. Ослепительно яркий свет, подобно вспышке молнии, на мгновение осветил всю деревню. Все устремились к Нему: и молодые мужчины, и старики, и староста, и его телохранители — все хотели издали понаблюдать, как умирает Красный Шайтан. Они уже твердо знали, что наутро Он будет всего-навсего лишь грудой железа, неспособной передвигаться. Ноги его пожирал огонь, и от них исходил отвратительный запах…
К деревенскому старосте подошел Бекр.
— Мы прижгли ему спину, как ты велел, и спасли от шайтана, — сказал он.
