В 60-е годы к жанру рассказа обращается и крупнейший арабский романист Нагиб Махфуз. Хотя, как и многие его современники, Махфуз начинал писательскую деятельность со сборника рассказов («Шепот безумия», 1938), после этого он на протяжении двадцати с лишним лет создавал только романы.
Анализируя новеллистику Махфуза, египетская критика обращает внимание на то, что «романное» мышление писателя дает себя знать и в построении его рассказов. Действительно, Махфузу свойственно и в коротких новеллах поднимать масштабные общественно-политические и философские проблемы, мыслить не на событийном, а на бытийном уровне. Одной из таких сквозных проблем его творчества является проблема религиозной веры и сомнения, соотношения между положениями религиозного учения и научным познанием мира. В форме диалога девочки-школьницы и ее отца («Ребячий рай») Нагиб Махфуз передает тот внутренний диалог, который он ведет с самим собой всю свою жизнь, который так или иначе продолжается во всех его книгах.
В основе также «детского» рассказа «Фокусник украл тарелку» лежат размышления о человеческой жизни, о тех опасностях и соблазнах, которые на каждом шагу подстерегают человека, и о выборе им своего жизненного пути.
Рассказ «Под навесом», опубликованный Махфузом в 1968 году, был встречен египетскими читателями и критиками как непосредственная реакция крупнейшего художника Египта на то состояние морального шока, которое переживало египетское общество после поражения в арабо-израильской войне 1967 года. Созданная Махфузом картина «безумного, безумного мира» не имеет ничего общего с абсурдистским искусством, влияние которого сильно сказывалось в тот период в египетской литературе. Сцены обмана, насилия, жестокости, воплощенные в гротескно-натуралистических и фантасмагорических образах, завершаются финалом, который осуждает пассивность перед лицом зла. Художник хочет убедить людей в том, что, занимая позицию невмешательства в беззаконие, творимое у них на глазах, они обрекают себя на гибель. Пассивность ведет лишь к тому, что и те, кто ограничивается ролью наблюдателей, не вступая в активную борьбу со злом, падут в свой черед жертвами насилия.
Скорее всего рассказ «Под навесом» может быть назван современной притчей, так же как и «Норвежская крыса», в котором Махфуз выразил свое понимание ситуации, сложившейся в Египте после подписания его правительством кэмп-дэвидских соглашений о сепаратном мире с Израилем. Романный характер мышления, склонность к морально-философской оценке действительности побуждают Махфуза часто пользоваться различными формами иносказания. Тем самым он как бы продолжает сразу две традиции — средневековой арабской прозы, видевшей свое предназначение в том, чтобы поучать читателя, развлекая его, и египетской национальной новеллы, с самых первых своих шагов обратившейся к злобе дня, к острым политическим и общественным вопросам.
Баха Тахер принадлежит к поколению так называемой новой волны, т. е. молодых писателей, пришедших в литературу в 60-е годы и выразивших в своем творчестве резкий сдвиг в настроении и мироощущении египетской интеллигенции. Этот сдвиг был вызван быстрым развитием буржуазных отношений, влекущим за собой отчуждение и индивидуализм. Б. Тахер не слишком плодовит как новеллист — за четверть века у него вышел лишь один сборник рассказов. Однако, занимаясь режиссурой на радио, литературной критикой, переводами, он постоянно возвращается к новеллистике. Уже в 80-е годы он выпустил еще один сборник рассказов и повесть «К востоку от пальм» (1985).
Включенные в сборник три рассказа Баха Тахера написаны в разные годы и в разной манере, но, пожалуй, во всех трех, в присущей им драматургичности построения, ощущается режиссерский опыт автора. Рассказы привлекательны не только хорошим профессиональным уровнем, но и определенностью авторского отношения к изображаемым им сторонам жизни, что было немаловажно в период неустойчивости общественных и нравственных понятий и идеалов.
Герой-рассказчик Баха Тахера, он же носитель авторского начала, не замкнут, как это было свойственно многим героям молодых «шестидесятников», в безвыходности своего внутреннего «я», он общественно, граждански активен, и адреса его критики четко определены. Более всего претит ему желание остаться в стороне от любых конфликтов, отсидеться в кустах, когда жизнь требует четкого выбора и решительного вмешательства. Худшая, в его глазах, роль — это роль статиста на сцене исполненной конфликтов общественной жизни.
